Между нами лёд (СИ)

Громов на эти слова никак не отреагировал. Таня поднялась, а затем взяла его ладони в свои, отклоняясь назад и потянув на себя. Но при всей своей натренированности поднять почти сто килограмм живого веса ей было не под силу, а потому Евгений не сдвинулся даже на миллиметр, продолжая сидеть на скамейке, прислонившись спиной к стене. От такой нагрузки его партнерша ощутила небольшой укол в плече. Она снова опустилась перед ним на корточки, а затем заметила, что у него наполовину развязан один ботинок. Таня поняла, что он действительно собирался сниматься, раз начал расшнуровываться.

— Ох, Женя! — вздохнула она, а затем принялась шнуровать его ботинок, торопливо переплетая черные шнурки. Таня понимала, что это лучше было сделать ему самому, потому что только сам фигурист может почувствовать степень фиксации голеностопа и отрегулировать её, но времени сейчас не было. Громов по-прежнему был глубоко в себе, а до выхода оставалось две минуты. Таня завязала шнурки у верхнего края ботинка, а затем пристально посмотрела на партнера, пытаясь вернуть живой блеск в его серо-голубые глаза.

— Женя, услышь меня! — взмолилась она, поглаживая его бедра. — Пожалуйста…

— Громов, — обратилась к нему проходившая мимо Волченкова, — вас сейчас дисквалифицируют. Что тут за собрание?

— Ты на нём явно лишняя, — мрачно констатировала Алиса, даже не посмотрев на неё, продолжая сверлить взглядом бывшего партнера.

Волченкова недовольно хмыкнула, а затем собралась идти к ледовой площадке. Ей с партнером выпал самый тяжелый, последний номер. А вот Тане с Женей предстояло быть предпоследними. Алексеева понимала, что им с Громовым, в идеале, нужна пара минут чтобы поговорить, но сначала необходимо было привести его в чувства. И на это, как оказалось, тоже требуется время.

— Лена! — внезапно для всех позвала её Таня, призывая остановиться. Волченкова обернулась, без какого-либо интереса посмотрев на неё.

Таня понимала, что терять ей нечего. Громова она уже потеряла как мужчину, раз он сказал, что она для него не существует. Но она ещё могла не потерять его как партнера. Хотя бы на один последний раз. На эти последние совместные четыре минуты тридцать секунд. О том, что будет с ними после проката она боялась думать. Сейчас был важен только этот момент. Момент, в который решалось всё.

— Поменяйся с нами, — попросила Таня, всё ещё сидя у ног Евгения и смотря на Лену снизу вверх.

Такая просьба вызвала крайнее недоумение у Арсения и Алисы. Они ошарашенно переглянулись, понимая, что Таня совсем не ведает, с кем имеет дело.

— Я бы и рада, — сладко произнесла Лена, растягивая губы в невинной, но при этом такой искусственной улыбке, — но есть такая вещь как протокол.

Таня не успела до конца осознать услышанное и расстроиться, когда в дело внезапно включился Мельников.

— Я договорюсь, — серьезно предложил он, понимая, что действительно может это сделать, располагая знакомыми в международном олимпийском комитете, а затем перевел взгляд на Таню. — Скажем, что партнеру стало плохо.

— Нет, — качнула головой Алексеева, нервно поглаживая колени Евгения. — Мне стало плохо. У Антона есть бумага, в которой я написала, что беру ответственность на себя.

Арсений понимал, что времени в обрез. Он бросил выразительный взгляд на Ксюшу, и та без лишних слов побежала в кабинет врача.

— Я в этом участвовать не собираюсь, — деловито отмахнулась Волченкова, с трудом сдерживая ядовитую ухмылку, в которой норовили растянуться её губы.

— Тебе ведь всё равно не светит попасть в призеры, — огрызнулась Калинина, наконец, бросив косой взгляд на вечно раздражавшую её фигуристку. — Даже если Женя и Таня не будут кататься.

— Но без них мы займем строчку на одну выше, — сохраняла спокойствие Волченкова.

— Лена, — строго обратился к ней Арсений. — Будь человеком. Тебе выпал шанс всё исправить.

— Исправить что? — приподняла светлые брови она, однако ответа не получила. Арсений, Алиса и Таня пристально смотрели на неё. И если первые делали это с каким-то давящим оттенком, то в больших блестящих глазах Тани читалась явная мольба. Волченкова бросила взгляд на Женю. Он по-прежнему был телом здесь, но душой где-то очень далеко.

— Пожалуйста, — выразительно прошептала Таня, заставляя Лену посмотреть на себя. Алексеева буквально кожей чувствовала, как уходит драгоценное время. Как каждая секунда словно песчинка просачивалась между её пальцами, убегая безвозвратно.

Волченкова раздраженно поджала и без того тонкие губы.

— Ладно, Громов, — вздохнула она, закипая от злости и быстро расстегивая свою олимпийку, оставаясь в одном желтом платье. — Это тебе за красивые глаза. И за то, что целуешься неплохо.

Волченкова бросила олимпийку в Арсения, который был вынужден поймать её, а затем направилась к ледовой площадке, желая скорее найти своего партнера. Следом за ней ушла Алиса, а затем и Мельников.

— У вас четыре минуты! — быстро успел произнести он.

Таня прислонилась лбом к колену Жени, устало вздыхая. Она не знала, какие ей нужно найти слова и что нужно сделать.