Между нами лёд (СИ)

Восемь часов на льду не прошли для Тани бесследно. В какой-то момент она ощутила неприятную боль в районе голеностопа, но умолчала об этом, понимая, что в их работе боль — ощущение вполне повседневное. Чувствовала Таня и то, что впервые за долгие годы ботинки коньков натерли ей ступни. Она боялась, что Громов может это заметить, а потому расшнуровываться решила не на скамейке у льда, а в раздевалке, оставшись наедине с собой. Надев на лезвия чехлы, Татьяна отправилась в раздевалку, уведомив об этом Громова. Вот только провести его было почти невозможно, и от опытного взгляда Евгения не укрылась странная походка партнерши, несмотря на то, что Таня изо всех сил старалась идти как обычно. Он пристально смотрел ей вслед, понимая, что здесь что-то не так…

Алексеева расшнуровала один ботинок, снимая его. Она согнула освобожденную ногу в колене и приподняла её, пристально рассматривая ступню. Сквозь белый носок проступала кровь в районе пятки. Таня устало вздохнула, опуская ногу на холодный пол, а затем прикрыла лицо ладонями, чувствуя, как гудят разгоряченные стопы.

— Что случилось? — поинтересовался Громов, заходя в раздевалку.

Тане пришлось убрать ладони от лица и обернуться.

— Без стука? А вдруг я была не одета? — попыталась улыбнуться Таня, однако улыбка после пережитой тренировки вышла у неё очень измученной.

— А может, я на это и рассчитывал?

Алексеева вздохнула, всё так же криво улыбаясь, а затем отвернулась, приглаживая выбившиеся из хвоста пряди волос и тяжело дыша. Громов сел рядом с ней на скамейку и приподнял ногу, которую она не успела разуть. Он положил её себе на колени, вынуждая Таню немного развернуться.

— Где болит? — строго спросил он, начиная расшнуровывать ботинок.

— С чего ты взял, что у меня что-то болит? — пожала плечами Алексеева, сильнее поджимая другую ногу под скамейку, не желая, чтобы Громов увидел кровь.

— Я уже говорил тебе, что не стану мириться с враньем, — сухо ответил Евгений, ловко справляясь со шнурками.

Таня согнула ногу в колене, собираясь встать. Ей не хотелось чтобы он возился с её ступнями, как минимум потому, что после тренировки они влажные и не в лучшем виде. Но Громову чувство брезгливости по отношению к партнерше было незнакомо, а потому он сильнее обхватил ладонями её ботинок, не давая подняться.

— Сиди спокойно, иначе будет больнее.

Алексеева недовольно вздохнула, смотря как Громов расшнуровывает её ботинок до самого основания, чтобы снять его максимально безболезненно. Евгений отложил конек в сторону, рассматривая ступню Тани и недовольно хмурясь, заметив проступившую через носок кровь.

— Всё? Насмотрелся? — разозлилась она, намереваясь в этот раз точно встать, но Евгений снова не дал этого сделать.

— У меня ничего не болит! — настаивала на своём Таня. — Мозоли это ерунда.

— Ничего не болит? — угрожающе уточнил Евгений, давая ей последний шанс.

— Нет! — во второй раз повторила Алексеева, вынуждая Громова пойти на крайние меры. Одной ладонью он обхватил середину голени, а другой — свод стопы. Он надавил на стопу, и Таня буквально подпрыгнула, закричав от боли, внезапно пронзившей голеностоп.

— Ничего не болит, да? — разозлился Евгений. — Когда это случилось?

— Во время захода на сальхов, — призналась Таня, виновато опуская глаза. — Примерно в середине тренировки.

— Почему не остановилась?

— Олимпиада на носу и…

— И поэтому ты должна быть здорова, — договорил за неё он — Переодевайся. Поедем к врачу.

***

22:10.

Фигуристы возвращались домой из больницы на арендованной машине. Евгений следил за дорогой, но его очень напрягало то, что всю дорогу Таня молчала. Ей наложили тейп на стопу, зафиксировав голеностоп и порекомендовали не кататься хотя бы два дня. Это звучало для Алексеевой как приговор. Она смотрела на свои колени, считая, что подвела партнера. Возможно, ей нужно было прервать тренировку сразу, как только она почувствовала боль, но недавний разговор с Женей, когда он вспоминал как готовился к своим первым Олимпийским Играм, до сих пор не выходил из её головы. Поэтому Татьяна считала, что её боль в ноге это мелочь, по сравнению с тем, что пришлось превозмогать Громову.

— Таня, — Евгений на мгновение оторвал взгляд от дороги, — давай посмотрим на это с другой, хорошей стороны…

— Что в этом может быть хорошего? — Таня встретилась глазами с Громовым, но ему пришлось снова начать следить за дорогой.

— Мы позавчера отказались от большого интервью и участия в передаче «Жестокий спорт» на спортивном канале, — напомнил он. — Может, посвятим внезапный выходной этому?

— Ты думаешь, они там сидят и ждут звонка от нас? — устало улыбнулась Таня, чуть запрокинув голову назад, смотря на огни ночной Москвы через лобовое стекло.

— Я уверен, — кивнул Громов, поворачивая руль влево. — Они звонили мне три дня подряд, а вчера и вовсе сказали, что могут ждать ещё неделю и сдвинуть премьеру. Нам стоит поехать и раскрыть миру страшную тайну о том, что в фигурном катании есть целых шесть прыжков, а не только пресловутый тулуп.

— Думаешь, мир готов это принять? — засмеялась Таня.

***