Между нами только ночь

Эскизами и набросками иллюстраций Лёня завалил весь дом. Он пытался отыскать какую-то новую правду: выдумать невиданное, сохранив осязаемую атмосферу двадцатых-тридцатых годов, взвиться под облака – и окунуться в реалии, однако почва уходила из-под ног, а воспарить на сундуке Захарова по-прежнему удавалось только преподобному Хуэйнэну.

Он-то и намекнул Лёне, мол, в соответствии с местом и временем – даже Тишкову! – необходимо приостанавливать кармическую активность и прояснять дух, чтобы дать выход чудесной естественности…

(– А кто с этим спорит? – возмущался мой сын Серёга, когда я зачитывала ему подобные крылемы. – Что вы все ломитесь в открытые двери??! Кто возражает?!!)

В общем, когда мы уперлись лбами в тупик, Лёню озарила идея. Он решил сплавить воедино архивные фотографии деда и свои мифологические акварели.

Ира тут выступила музой. Очень уж Лёне захотелось ей показаться в выгодном свете, а не ударить в грязь лицом. Она оказалась мощным вдохновителем и бесценным соратником построения новой яви.

Старые фотографии, извлеченные из бархатных альбомов и картонных папок с тесемками, маленькие и потемневшие от времени, были сканированы и увеличены на экране компьютера, так что наши герои прямо на глазах обретали новое телесное существование. Да, из прошлого нельзя совершить прыжок в реальность настоящего. Зато можно проникнуть в обитель ангелов и драконов, создателей и разрушителей Вселенной.

По образованию врач и алхимик, Тишков осторожно сводил воедино энергетические поля. И вот уже делегаты партконференции слушают Будду у подножия баньяна, на женском пляже в Сочи играл на флейте Кришна, птицечеловек Гаруда спасал авиаконструктора Ваню Поставнина. И этот космос, отправленный Вавиловым в печать и ставший книгой, начал мерцать и клубиться над нашими головами.

“Корзину” мы, разумеется, торжественно посвятили Люсе.

Когда делали макет, мама предупредила: если из ее фотографий в книге будет только та, где она в двухлетнем возрасте в Пятигорске, – она не на шутку рассердится.

Мы дали еще одну: там она в расцвете лет на Черноморском курорте в шелковом платье струящемся – а на своем коллаже Лёня поместил ее в сердцевину лотоса.

В 2004 году на восемьдесят лет Люся получила идеальное издание “Мусорной корзины для Алмазной сутры”, не имеющее себе равных. Бумага была немецкая, с оттенком топленого молока. Печать дуплекс – два цвета. Обложка – эфалин с малиновым тиснением. Шедевр книгопечатания. Люся была счастлива. Жить ей оставалось два года.

21 декабря 2006-го, в день зимнего солнцестояния (единственный в мифах Древней Греции, когда богу Аиду позволено появляться из подземного царства на горе Олимп) – Ира прислала мне sms:

“Родная моя
Мариша… Сегодня
моей маме исполнилось 77,
а твоей мамы не стало… Они
рождаются и умирают в один
день, но
остаются с нами
на всю жизнь —
нашу общую,
бесконечную,
запредельную
жизнь. Пусть
всегда будет
мама… как солнечный круг,
подпирающий
нас изнутри”.

В честь “Мусорной корзины” мы задумали вереницу ликующих презентаций.

Первая встреча с читателями предполагалась на “Нон-фикшн”, но – ни плакатика, ни объявлений на весь Дом художника, ни толп журналистов – это нам совершенно не грозило: в полном составе рекламный отдел “Софии” брошен был на триумфальное продвижение Паоло Коэльо.

Ладно, мы с Ирой уселись на высокие табуретки, образовали воронку доброжелательности и стали засасывать туда случайных прохожих: били в бубен, гудели тибетской чашей и воскуряли благовония, мы просто праздновали жизнь, и на наш пылающий костер слетелось немало душ, но все они были друзья и знакомые, и вместо небольшого хотя бы гешефта мы раздарили налево и направо кучу книг.

Тогда же я обнаружила, что она неплохо играет на флейте.

Каждая презентация открывала мне Ирку с новой стороны. В “Клубе на Брестской” мой золотой издатель в широченных штанах танцевала на фоне летящих гусей, распластавших в полете крылья. Видела ли она, что творилось у нее за спиной на гигантском экране, или, может, чуяла своим стриженым затылком, но – настолько вписаться в стихию воздушного простора и гусиного полета… То ли в ней проступила птица тогда, то ли ангел, я не знаю.

На третью – в эзотерическом магазине “Белые облака” она просто не пришла. Там мы без нее зажигали с Лёней и Седовым.

– Среди твоей публики, – мне потом говорил Седов, у него-то глаз наметанный на такие вещи, – было много сумасшедших. Но особенно меня удивил продавец. Мне казалось: продавцы-то хотя бы нормальные? Ничего подобного. Когда ты читала про звук хлопка одной ладонью, он подошел ко мне и спросил: “А, правда: что такое звук хлопка одной ладонью? Какой ответ?” “Ну, понимаешь, – я стал объяснять, – тут в принципе нет ответа. Этот вопрос только создает ситуацию для ума, который не может ответить привычным способом…” “Нет, а всё-таки?” – он спросил.