Между небом и раем

— Зачем остановился? — открываю глаза, обжигаясь о его взгляд.

Даже мысль о разрядке ненадолго покинула мозг. Он смотрит на меня, как на богиню, сошедшую с Олимпа прямо в его лапы.

Раньше он всегда был более отстраненным, что ли. Дело не в отношении ко мне, и он всегда был внимателен и ласков со мной. Но вот так он на меня не смотрел никогда. Будто какая-то важная преграда рухнула, и теперь он полностью открыт передо мной. Даже золотая осень в его взгляде стала бархатной и горящей всеми оттенками золота.

— Хочу тебя, — шепчу отчего-то шепотом, будто боясь разрушить то незримое, что сейчас возникло между нами.

Его рука каким-то непостижимым образом снова оказалась на моем животе и сейчас ласково его поглаживает.

— А ребенку это не навредит? — спрашивает вдруг.

А я-то думала, он решил, что ребенок не его и ему плевать. Что-то не похоже, что мужчине все равно.

— Все будет нормально, противопоказаний нет, — отвечаю. Это правда, врач не накладывала запрета на интимную жизнь.

Глеб смотрит мне в глаза, приподнимается, а потом опускается. Входит аккуратно и медленно, давая мне прочувствовать каждый миллиметр. Мы оба вскрикиваем, он замирает, а потом начинает двигаться. Медленно, не ускоряясь. Но мне и этого достаточно, чтобы по телу пробежала волна оргазма, намного ярче и сильнее первых двух. Чувствую, как сжимаюсь вокруг его члена, настолько сильно, что даже мне это непривычно.

— Пиздец, Маша, — выдыхает Глеб мне в ухо. — Так хорошо, блть.

Его признание, еще и таким тоном, подкидывает возбуждение на новый уровень. Я уже ничего не соображаю, только то, как мне безумно хорошо. Где-то вдалеке слышу протяжный стон, не сразу понимая, что это мой собственный.

Глеб замер, а потом снова начал двигаться, теперь уже более смело, но все еще не на полную мощь. Я ведь помню, каким может быть наш секс, сейчас мужчина очень сильно себя сдерживает. Но мне хватает даже этого, чтобы снова кончить, сжимая член мужчины еще сильнее.

Его хриплый стон подстегивает мои собственные ощущения, я уплываю на крыльях блаженства куда-то в рай. Тело покрылось потом, дыхание сбилось, но мне нереально хорошо. По лицу расползается довольная улыбка, тело расслабляется. Чувствую, как проваливаюсь в сон, но даже не пытаюсь из него вырваться.

Глава 39

Глеб

Если рай существует, то он здесь и сейчас. Рядом с Машей, которая безмятежно спит. И рядом с нашим ребенком, который, пока совсем крошечный, и еще даже не родился.

Провожу рукой по животу девушки, он совсем маленький. Если бы не знать, как он выглядел до беременности, то и не понять, что в нем кто-то есть. Но я-то знаю. Точно знаю, что там мой ребенок, от которого она не избавилась, несмотря на слова ее матери, которым я поверил.

Маша сладко причмокивает во сне, переворачиваясь на бок. Не хочу будить ее, аккуратно придвигаюсь, обнимая сзади и снова укладывая руку на живот. В ладонь что-то легонько толкнуло, и мое сердце пропустило удар.

Может..? Нет, наверное, еще рано. Или нет?

Привет, малыш. Я тоже тебя люблю.

Прижимаюсь губами к плечу девушки, закрываю глаза. Никогда не был сентиментальным, даже, наоборот, женщины всегда жаловались на мою холодность и отстраненность. Но сейчас чувствую, как слезинка срывается с глаз, еще до того, как успеваю вернуться в свою привычную невозмутимость.

В тот момент, когда услышал про аборт, мой мир перевернулся. Столько дров наломал, что в случившемся некого было винить, кроме самого себя. Столько раз, много лет, я убеждал себя, что мне не важно, будет у меня ребенок или нет. И даже уговорил уже, считая, что это не самое главное в жизни. А потом все снова пошло не по сценарию, и контроль рухнул.

Опять.

Эта малышка умеет удивлять. И переворачивать мою жизнь с ног на голову снова и снова.

Тогда казалось, что это все. Дно. Хотелось крушить и уничтожать все вокруг. Чтобы, хоть не на долго, заглушить боль. Ничего не помогало.

Ни истерзанный диван, ни перебитая посуда, ни пачка сигарет, выкуренная залпом.

Вот тогда и стало по-настоящему больно. А я-то, наивный, думал, что хуже, чем ее измена быть ничего не может. Оказалось, еще как, может. Сидел среди обломков посуды и понимал, что вот теперь уже хуже некуда.

Сначала я злился. На нее. На себя. Не хотел верить в то, что она могла легко избавиться от нашего ребенка.

Потом заставил себя поверить. Она ведь так молода. Вся жизнь впереди. Столько возможностей. И ей, наверное, рано заводить детей.

«Конечно, рано, — убеждал себя. — Для молодой красивой девушки это очень рано».

Не хотел мысленно судить ее, клеймить виной за этот поступок. Но ничего не мог с собой поделать.

Снова и снова говорил себе, что она не имела права поступать так, не поговорив со мной. А потом вспоминал, как оставил ее в больнице, свой тон, и хотелось биться головой о стену. Пробовал, не помогало от безысходности и боли. Ничего не помогало.

Алкоголь не притуплял чувства. Сигареты уже не брали.

Все бесполезно, ребенка не вернуть.

Но вот девочку вернуть хотелось. Несмотря на ее поступок, хотелось отчаянно. До зуда в ладонях. До боли под ребрами.