Между Памиром и Каспием

Вопрос о раскопках древнего Пенджикента был решен, и в следующий полевой сезон, в 1947 г., работа закипела: раскопки забытого согдийского города начались. С тех пор каждый год встают из земли всё новые древние постройки — храмы, монументальные жилые дома городской знати и жилища бедноты, зачищаются улицы и переулки. И каждый полевой сезон приводит к открытию новых стенных росписей, скульптур, бытовых предметов. В 1953 г. умер А. Ю. Якубовский. Год спустя не стало его заместителя и преемника на посту начальника экспедиции М. М. Дьяконова. Но по-прежнему широким фронтом ведутся раскопки в Пенджикенте: дело, начатое А. Ю. Якубовским, продолжают его ученики во главе с А. М. Беленицким; все шире открываются перед ними картины жизни древнего Согда и все глубже познают они его быт, искусство, идеологию и культуру.

Многочисленные группы экскурсантов посещают теперь городище древнего Пенджикента. Сюда приходят учащиеся пенджикентских школ и студенты педагогического техникума; колхозники, приезжающие в Пенджикент по своим делам из горных селений Кухистана; геологи и ботаники, сотрудники научных экспедиций в Зеравшанскую долину; туристы со всех концов Советского Союза, заворачивающие сюда после посещения Самарканда.

Как мы видели, уже подъемный материал позволил А. Ю. Якубовскому отнести гибель древнего Пенджикента к VIII в. Начавшиеся здесь раскопки не только подтвердили такую датировку гибели города, но и показали, что его основной слой, отражающий расцвет древнего Пенджикента, относится к VII–VIII вв. Таким образом, и расцвет, и гибель древнего Пенджикента приходятся на бурный период арабских завоеваний, история которого отражена и арабскими авторами, и китайскими источниками, и древнетюркскими (так называемыми руническими) надгробными надписями. Ныне, как мы уже знаем, новые сведения о политических событиях того времени дают также письма, найденные на горе Мут.

В свете всех этих данных центральная область среднеазиатского междуречья Согд предстает перед нами в VII–VIII вв. как сложный конгломерат отдельных владений, крупнейшее из которых — Самарканд признается, во всяком случае на словах, ведущим политическим центром: его правитель, своеобразный «великий князь» Согда, носит тот самый титул «согдийского царя, самаркандского государя», на который одно время претендовал Диваштич. Фактическое же владение этого удельного князя — Пенджикент (вернее, Панч) — было всего лишь рядовым и отнюдь не первостепенным согдийским княжеством. Во всяком случае ни китайские, ни древнетюркские источники о нем не сообщают абсолютно ничего, а арабские тексты, довольно красочно повествующие не только о многих перипетиях борьбы за Бухару и Самарканд, Фергану, Чач и Хорезм, но и о ходе военных кампаний в целом ряде мелких среднеазиатских княжеств, содержат лишь одно-единственное упоминание Пенджикента — эпизод борьбы с Диваштичем. Поэтому крупная роль пенджикентского князя в политических событиях первой четверти VIII в. пока остается неожиданной и плохо объяснимой. Более того, туманной остается пока и вся политическая история Пенджикентского княжества.

Раскопки на цитадели древнего Пенджикента, произведенные в 1947 г. А. И. Тереножкиным, и многолетние работы в западной части пенджикентского городища Б. И. Маршака показали, что укрепленное поселение согдийцев возникло здесь примерно в конце V — начале VI в. Материалы раскопок и косвенные данные письменных источников позволяют также полагать, что в 20-х годах VII в. это поселение стало центром отдельного согдийского владения, история которого, таким образом, ко времени гибели Диваштича насчитывала уже целое столетие. Но о том, какими событиями было насыщено это столетие в жизни забытого согдийского владения, пока судить чрезвычайно трудно, тем более что два вида источников, которые могли бы в какой-то степени пролить свет на его историю, все еще слабо подкрепляют друг друга. Источники, о которых идет речь, — это сообщения Мадаини и мугских документов, с одной стороны, и данные бронзовых монет, выпускавшихся правителями Пенджикентского владения — с другой.

Сведения Мадаини мы уже приводили. Из согдийских же документов с горы Муг можно заключить, что до Диваштича, управлявшего Пенджикентом в течение по крайней мере 14 лет (один из документов мугского собрания датирован 14-м годом его правления), здесь царствовал не менее полутора десятков лет некий Чыкин Чур Бильга, судя по имени тюрок (15-м годом его правления датирован «Договор о продаже земельного участка»). Зная, что правление Диваштича закончилось в 722–723 гг., мы должны относить его воцарение в Пенджикенте к 708–709 гг., а начало правления Чыкин Чур Бильги датировать 694–695 гг. Таковы те сведения, которые пока дают нам по политической истории Пенджикентского владения письменные источники.