Между Памиром и Каспием

Великий средневековый ученый-энциклопедист, уроженец Хорезма Бируни, трудам которого современная наука обязана многими ценнейшими сведениями в самых разных областях знаний, писал о существовавшей в древнем Хорезме системе летосчисления — «эре Африга». Эта эра, названная по имени хорезмийского царя начала IV в., должна была, как предполагали, начинаться примерно тогда, когда был заброшен дворец в Топрак-кале: Афригу, по Бируни, приписывалось возведение новой резиденции в г. Кят; эта резиденция была уже в средние века начисто смыта Аму-Дарьей, коварной и своенравной кормилицей Хорезма.

Сопоставив сведения Бируни с данными, полученными в Топрак-кале, С. П. Толстов предположил, что «эра Африга» сменила старую, иноземную по его мнению, эру топрак-калинских документов, которую он отождествлял с кушанской «эрой Канишки» и также применявшейся в Кушанской державе «сакской эрой», начинавшейся в 78 г. н. э. Как мы уже говорили, отождествление «эры Канишки» и «сакской эры» весьма спорно. Не доказана еще и идентичность таинственной эры топрак-калинских документов с какой-либо из этих эр. Но, как показали находки на Ток-кале, эта загадочная эра была признана в хронологической системе Хорезма и после разрушения Топрак-калы и отнюдь не вытеснена какой-либо иной эрой. Ныне можно также считать установленным, что началом этой хорезмийской эры была какая-то дата I в. н. э, так как надписи Ток-калы, датированные 658–753 гг. этой эры, по археологическим данным, относятся к VII–VIII вв., а возможно, и началу IX в. н. э.

В результате находок на Ток-кале ясный, как казалось ранее, вопрос об «эре Африга» ныне остается открытым. Что же касается устанавливаемой по истинным хорезмийским надписям эры, то, если она действительно окажется тождественной с кушанской «сакской эрой», ее многовековое применение в Хорезме будет еще одним ярким штрихом в характеристике своеобразного пути развития этой древней культурной области Средней Азии.

Глава VII «Финикияне Средней Азии»

Культурная деятельность [согдийцев]…вдоль караванных путей Средней Азии мало уступает культурной деятельности финикиян вдоль путей морской торговли.

В. В. Бартольд

В клинописных надписях ахеменидских царей и священных текстах «Авесты», в рассказах соратников Александра Македонского и отчетах китайских лазутчиков, в древнетюркских надгробиях и сочинениях ученых Арабского халифата постоянно упоминается центральная область среднеазиатского междуречья — Сугуда, Согд или Согдиана. Это страна, которая была родиной Апамы, почитаемой во всей Азии царицы, дочери Спитамена, жены Селевка и матери Антиоха I, страна, где, по словам китайских источников, жили искусные земледельцы и ремесленники, отважные и предприимчивые купцы, замечательные музыканты и танцоры, — цветущая и богатая страна, жители которой, по сообщениям авторов раннего средневековья, отличались не только споим трудолюбием, но и завидной отвагой.

Древнейшая история этой прославленной среднеазиатской области и ее знаменитой столицы — Самарканда (Мараканды античных источников) изучена еще слабо, хотя отдельные эпизоды ее нам более или менее известны (о них речь у нас уже шла).

Роль согдийцев на международной арене особенно возросла, вероятно, в поздне- и послекушанское время, когда в их руки фактически перешел весь восточный участок Великого Шелкового пути — от Мерва до Дуньхуана (небольшого городка близ западной оконечности Китайской стены). Из последнего до нас дошли найденные А. Стейном в одной из замурованных древних сторожевых башен знаменитые согдийские «старые письма». Эти письма, относящиеся к началу IV в. н. э., содержат, в частности, переписку между молодой согдийской женщиной из Друапа (так по-согдийски назывался Дуньхуан) и ее матерью, живущей в Самарканде. «Старые письма» живо передают и политическую обстановку в Восточном Туркестане, и быт согдийских колонистов, расселившихся вдоль древних торговых путей, и личные переживания молодой женщины, сначала ненавидящей своего опекуна — купца, а затем тяжело страдающей в разлуке с ним.