Между Памиром и Каспием

Сказанного достаточно, чтобы понять роль согдийцев в жизни древней и раннесредневековой Средней Азии и их большое культурное значение в истории того времени. А между тем вплоть до начала 30-х годов нашего столетия в Средней Азии, на родине этого замечательного народа, о согдийцах, казалось, не осталось никаких воспоминаний. Здесь не было известно ни согдийских документов (ни даже кратких надписей), ни памятников их искусства и культуры или хотя бы предметов их быта. Трудно предполагать, что согдийцы, оставившие глубокий след в истории и культуре многих народов, не создали ничего значительного у себя на родине, в Согде. Вернее было считать, что их памятники здесь еще не открыты. Что же касается забвения их нынешним населением центральной части среднеазиатского междуречья, то его легко объяснить тем, что, пройдя через сложные политические события арабского завоевания VII–VIII вв. и последующих периодов среднеазиатского средневековья, древние народы Средней Азии влились в состав таджикского, туркменского, узбекского и других современных среднеазиатских народов; при этом у них изменились многие черты культуры, религия и даже язык. И только в глубинном районе горных верховьев Зеравшана — в Кухистане (в центральной части современной Таджикской ССР, к северу от г. Душанбе), в неприступном ущелье р. Ягноб сохранился небольшой горный народ, который, как это выяснили иранисты-языковеды, донес до наших дней своеобразный язык — непосредственный преемник языка древнего Согда.

Недостаточная изученность согдийской культуры и искусства бросалась в глаза. Победа революции в Средней Азии привела к небывалому культурному развитию и росту национального самосознания и, как следствие этого, — к росту интереса местных жителей к историческому прошлому своей страны и своего народа. Отношение к истории и археологии отныне было уже далеко не таким, как во времена открытия Аму-дарьинского клада. В этих новых условиях любые интересные находки непременно привлекали к себе внимание. Не остались без внимания и случайные находки в затерянных среди гор Верхнего Зеравшана, в Кухистане («стране гор») руинах древнего замка. Эти находки, послужившие первым толчком к «прорыву» нашей науки в ранее неведомую область — культуру и искусство исконных земель древних согдийцев, ныне получили всемирную известность как «открытия в замке на горе Муг».

Горный замок князя Диваштича

В апреле 1933 г. в штабе советского востоковедения — Институте народов Азии Академии наук СССР (в то время он назывался Институтом востоковедения) стало известно о находке первой в Средней Азии рукописи на согдийском языке. Фотографию этой рукописи привез нашему крупнейшему иранисту, профессору (ныне члену-корреспонденту АН СССР) А. А. Фрейману А. И. Васильев, ученый секретарь Таджикской базы Академии наук СССР. Он же рассказал ленинградским востоковедам об обстоятельствах этой ценной находки. Рукопись, представлявшая собой лист шелковистой бумаги с 23 строчками текста, была найдена в Кухистане на вершине черно-зеленой, лишенной растительности горы, мрачно высящейся над ущельем Зеравшана в 3 км от небольшого таджикского сел. Хайрабад. История открытия рукописи такова.

Весной 1932 г., т. е. за год до появления в Институте востоковедения сенсационной фотографии, таджик пастух Джур-Али Махмад-Али из сел. Хайрабад замешкался со своим стадом на вершине той самой мрачной горы, о которой мы уже упоминали, и вынужден был там заночевать. Место, где его застигла темнота, пользовалось у местных жителей недоброй славой. Молва связывала его с домусульманскимн жрецами — магами («мугами»), которым приписывались колдовские чары. Иметь же дело с местами, где обитали наделенные злой силой «муги», считалось небезопасным. Понятно, что ночлег на вершине Кухи-Муг («горы Муг») отнюдь не обрадовал Джур-Али Махмад-Али. Но делать было нечего, и пастух стал готовиться к ночевке. На ровной скалистой вершине горы Муг единственной защитой от ветра был невысокий землистый холм. У его подножия хайрабадский чабан развел костер. II вот тогда-то не то коза, примостившаяся на бугре над костром, зацепилась за какой-то сверток, не то сам пастух обратил внимание на странный предмет, торчащий из земли на склоне холма, — только в руках у Джур-Али Махмад-Али оказался документ с непонятными надписями.