Между плахой и секирой

– Все, Лева, прекращай. На сегодня мне науки хватит, – взмолилась Верка. – А может, и слава Богу, что я с тем преподавателем не сошлась. Стал бы он мне в постели рассказывать о методах лечения псориаза. Представляете? Любое желание сразу пропадет… Нет, я тогда правильно сделала, что одного спортсмена захомутала. С нами вместе учился. На медбрата. Ничего сложнее, наверное, не потянул бы… Тупой был, но удивительно здоровый, – Верка мечтательно прищурилась. – Десятиборец… Когда валил меня, так всегда и говорил: я, дескать, десятиборец, меньше десяти раз подряд не могу… Однажды случай с ним был смешной. Сдавали мы экзамен по внутренним органам. В аудитории стоит цинковая лохань с формалином, и там все требухи человеческие плавают, от легких до мочеточника. Веслом деревянным мотанешь и выбираешь любой орган по заказу. Занятие, конечно, не для слабонервных, но мы уже привыкли. Моему миленку достался по билету вопрос о сердце. Строение, функции и все такое… Крутил он веслом, крутил, а ничего похожего на сердце выловить не может. Мы, естественно, подсказываем втихаря: круглое, с кулак величиной… Вот он, дурак, и вытащил матку. Она по форме и размеру приблизительно похожа на сердце. Мы-то все сидим на задних партах и толком не видим, что у него в руках, но подсказывать продолжаем. Можете себе представить, он на этой матке и аорту нашел, и митральный клапан, и все желудочки. Преподаватель слушает, вида не подает. Но в конце все-таки поинтересовался с хитрецой: что же это такое на самом деле? Мой десятиборец стоит на своем. Сердце, мол, и все! Тогда ему деликатным образом объясняют, что это вовсе не сердце, а женские внутренние половые органы. Соответственно и оценка – два балла. Стипендии ему, значит, не видать как своих ушей. Хоть он и спортсмен. Бедняга едва не плачет. Так ему обидно стало! Ладно бы на чем-то серьезном погорел, вроде печени или желчного пузыря. А тут половые органы… Вот он и говорит: «Я этих органов столько успел обласкать в жизни, а в самый ответственный момент нате – обознался!»

Едва Верка успела закончить, как Зяблик принялся развивать тему загадочности и непредсказуемости этих самых женских половых органов. Героем его рассказа был грабитель, получивший за налет на сберкассу червонец, но впоследствии оказавшийся не мужиком, а бабой. А причиной всему была как раз ненормальная форма половых органов, благодаря чему в свое время девочку зарегистрировали как мальчика. Страшно даже сказать, сколько эта баба-мужик успела заработать в зоне, прежде чем спохватилось начальство.

К сожалению, эта поучительная история не была доведена до конца, и виной тому послужили не ехидные реплики Смыкова и не возмущенные тирады Лилечки, а собственные уши Зяблика, внезапно услышавшие нечто подозрительное. Условным знаком он призвал спутников к тишине (Оська, в таких знаках не разбиравшийся, просто получил подзатыльник) и тогда уж прислушался по-настоящему.

– Гонит кто-то за нами, – сказал Зяблик спустя пару минут. – И, по-моему, не один.

– Нет, – возразил Смыков, тоже отличавшийся острым слухом. – Один, но дядька крупный. Не иначе как кто-нибудь из нефилимов. Что делать будем?

Вопрос в основном относился к Зяблику и Толгаю, поскольку Цыпф с упразднением своих диктаторских полномочий подрастерял и авторитет, а с женщинами Смыков советовался только ради приличия.

– Как шли, так и дальше пойдем, – сказал Зяблик. – Только чуток побыстрее. Спрятаться здесь негде, а от нефилима все равно не убежишь. Но сдаваться не будем, не безоружные, чай! – Он подмигнул Толгаю.

– Ук пушу, – Толгай на ходу вложил стрелу в лук, однако тетиву пока не натягивал.

– Поймает, – с сомнением произнес Смыков. – Или увернется… Шустрый очень…

– Пусть себе ловит… Улем поймает… Смерть свою…

Энергично двинулись дальше, построившись плотной цепочкой – впереди Оська, уже начавший привыкать к подзатыльникам, сзади всех Толгай, прикрывавший лук от посторонних глаз корпусом. Идущий предпоследним Зяблик все время косил глазом назад.

– Показался, – сообщил он вскоре. – Никак не разберу, кто такой… По-моему, наш Эрикс… Развязался, с-сука! Чешет быстро… и руками машет… Кричит что-то…

– Не оборачиваться! – прикрикнул Смыков на особо любопытных. – Только вперед! Близко его не подпускать! Но стрелять обязательно наверняка!

Темп хода нарастал, и вскоре ватага – как бы сама собой, без команды – перешла на бег. Зяблик не переставал подавать свои короткие сообщения:

– Опять орет… Не пойму, что ему от нас надо…

– А вы, братец мой, не догадываетесь? Потроха вам хочет выпустить… Или голову оторвать… Сколько до него?

– Метров сто.

– Подождем… – А еще несколько минут спустя: – Теперь сколько?

– Примерно семьдесят.

– Для лучника это много или мало?

– Нам много, а Чмыхало в самый раз.

– Товарищ Толгай, вы гарантируете поражение цели? – официальным тоном обратился Смыков к степняку.

– Нигэ? – удивился тот.

– Не понял он, разве не видно, – разозлился Зяблик. – Ты толком спрашивай!

– Сами спросите, если такой умный…