Между раем и раем (СИ)

Поэтому не удивительно, что после августовских событий, в группе Алексеева народ сильно воспрянул духом. Поскольку Николай Васильевич уже успешно вышел на контакт с западными фирмами, как представитель института, то теперь открывалась возможность переиграть эти деловые отношения в прямые. Таким образом Самохин, например, окончательно утвердился с решением о переходе в ИМет (до этого он участвовал в делах группы в пределах собственной бескорыстной инициативы). Димка Молчанов, в солидарности с ним, незадолго до бурного августа тоже вошел в состав команды Алексеева. Лишними себя почувствовали только Гришка Клящицкий и я.

Если прежде Григорий еще испытывал какие-то колебания, то теперь они кончились. Он с семьёй уезжал за рубеж. Как и все, Гриша не сомневался, что Советский Союз скоро переменится, не согласен он был только с тем, что изменения эти будут к лучшему. На моё непонимание его планов, он отвечал мне встречным недоумением. Ему тоже казалось, что я пытаюсь оспаривать очевидные вещи.

Я, наоборот, впервые за последние несколько лет был настроен оптимистически. Настолько, что поверил, советской исключительности Москвы пришел конец! Если страна поворачивает к капитализму, деньги найдут себе путь в любую глубинку. И именно там, а не в столице, начнётся сейчас самая бурная жизнь. А диссертация? Кому она теперь будет нужна, если не останется ни советской системы, ни советской шкалы ценностей. Сейчас всё будет решать деловая активность и частная инициатива.

Так я говорил не только окружающим, но и самому себе. Но если быть до конца честным... Если бы до завершения кандидатской мне оставался какой-нибудь обозримый шаг, наверное, я постарался бы дотянуть ее до финиша. Теперь же дело оборачивается так, что оставшись у Алексеева и Цветкова, я как и остальные, должен буду пахать по контрактам, которые заключены с заокеанскими господами. Диссертация моя превратится в моё личное, исключительно собственное дело. И зная себя, я могу быть уверен, что всё равно ее заброшу. А потому, по завершении аспирантского срока, о ней лучше сразу и навсегда забыть.

Тем более, что в перспективу успешной и привлекательной работы в новых условиях я тогда действительно верил.

Кроме меня, в отличие от других, эту мою уверенность разделял мой новый друг, оказавшийся примерно в той же ситуации, что и я. Прошло уже два с половиной года с тех пор, как судьба весьма странным образом свела меня с ним - выпускником Физтеха Юрием Васильевым.

В самом начале, поступая в аспирантуру ИМета, я был настроен на то, чтобы работать, не считаясь со временем. Поэтому при оформлении приятным сюрпризом прозвучал для меня вопрос, буду ли я писать заявление на общежитие. Ведь действительно, я же не просто инженер, у аспиранта в этом плане есть определённое преимущество - в виде того самого права на трехгодичное предоставление жилья!

Конечно же, я захотел получить в Москве своё законное койко-место. Но, как обычно, началась волокита: подождите, сейчас никак, вопрос решится, но попозже. Мы тогда сообщим сами. Было весьма досадно, работать действительно приходилось много, дорога отнимала время, да и на житьё в Москве я уже настроился. При случае я посетовал на неповоротливость системы своему другу Виктору, который, в отличие от меня всё ещё продолжал трудиться на МИХМовской кафедре ПАХТ.

Ушлый Витька сразу посоветовал мне испытать другой вариант, а именно - тот самый, который он уже заприходовал и опробовал для себя. В отличие от меня, кстати, он уже был женат, причем во второй раз. Поэтому не брезговал никакой возможностью решить для себя жилищный вопрос, пусть даже и весьма трудной. А найденная им возможность действительно была сопряжена с реальными трудностями.

В те годы практиковался хитрый способ пополнять ряды дворников, которые обихаживают московские улицы. Если в отдаленных районах столицы дворников находили легко, просто обещая, а потом действительно давая им квартиры, то центральные районы Москвы такую роскошь себе позволить не могли. Поэтому в дворники там набирали народ, согласный не на квартиру, комнату или что-либо получаемое в собственное распоряжение, а просто на разрешение пожить в комнате не принадлежащей тебе квартиры. Квартира по неизвестным причинам пустует, велика ли беда, если в ней временно поживут некие, нужные для дела, личности.

Таким вот путём мой дружок Виктор сумел обосноваться до поры, до времени аж на улице Грановского, в двух шагах от библиотеки Ленина, под боком у Кремля. Одну из комнат в той же большой квартире (в которой по слухам жил когда-то не кто-нибудь, а Ворошилов) он предложил занять мне, разумеется, если я соглашусь работать на условиях здешнего ЖЭКа. Пораскинув мозгами, я решил попробовать.