Между верой и любовью

Светлый ангел чистой любви улыбнулся с небес этой клятве и, взлетев на своих золотых крыльях, едва коснулся их искренних лиц и взмыл вверх в вечное царство, в то время как мрачный дух холодного аскетизма, пытавшийся поселиться в душе юноши, взмахнул темными крылами и, покинув его сердце, скрылся где-то в далеких руинах разрушенного монастыря.

Глава десятая

Прошел месяц. Эугенио практически не покидал дома Маргариты. Их детская дружба вспыхнула с новой силой со всем пылом.

Ангел невинности уже прощался с ними, оставив им лишь призрачное понимание целомудрия, живущего в их невинных душах и проявляющегося в смущенных взглядах и недосказанности того, в чем каждый из них боялся признаться. Так красное зарево на востоке возвещает о восходящем солнце, которого не видно за горизонтом.

Маргарита в свои четырнадцать лет поражала пленительной и чарующей красотой. Умбелина начинала понимать, что не следует оставлять их одних надолго как тогда, когда они были детьми и проводили вместе целые дни напролет, поэтому не разрешала им уходить далеко. Это ей неплохо удавалось, но порой тетя Умбелина, увлеченная работой, забывалась, и тогда юные создания, укрывшись от ее глаз, могли держаться за руки и долго-долго глядеть друг на друга, и в этих взглядах отражались и любовь, и тоска, и нежность. Как хотелось им поцеловаться, но, невинные, неискушенные, они впадали в оцепенение, не смея сделать этот шаг! Желание это ютилось у каждого их них глубоко в сердце, а поцелуй застывал на кончике губ подобно птенцу, не решающемуся сделать первый взмах крыльями.

И чем сильнее становилась страсть Эугенио к Маргарите, тем больше росло отвращение его к монашеской жизни.

С каким трудом каждое воскресенье он заставлял себя надеть сутану и отправиться помогать священнику в ближайшую церковь!

Но на то были воля и желание его родителей, которые видели будущее своего сына только в служении Церкви, и каждый раз, видя его помогающим у алтаря во всей сосредоточенности истинного церковного служителя, просто сияли от счастья.

Когда же, закончив воскресное служение, он возвращался домой и видел Маргариту, в памяти его возрождались ужасающие образы безголового чудища, которого так боялась Маргарита, он бледнел и приходил в полное замешательство.

Вскоре родителей Эугенио стало беспокоить, что сын все свободное время проводит в доме Умбелины.

— Сынок, — в очередной раз затевала разговор сеньора Антунес, — ты совсем не бываешь с нами и постоянно пропадаешь в доме Умбелины. Помни о том, что твое призвание — быть священником! И не подобает при этом проводить столько времени с девочкой, это совсем, совсем не хорошо!

— Но мама, о чем же ты? Я ведь с детства привык играть с Маргаритой! Неужели если бы у меня была младшая сестра, мне нельзя было бы проводить время с ней?

— Вы только его послушайте! Какая наивность! Значит, раз ты играл с ней в детстве, то можешь и сейчас, и, конечно, сможешь продолжать это когда станешь священником?

— Ах, мама! Говоря по правде…

Эугенио тяжело вздохнул и не мог найти сил, чтобы продолжить.

— Говоря по правде что, сынок? Заканчивай.

— Я совсем, совсем не хочу…

Эугенио снова замялся.

— Не хочешь чего? Ну говори же уже, чего ты тянешь! Выкладывай, что у тебя на сердце. Если это какая-то глупость, мы быстро об этом забудем. Так чего же ты не хочешь?

— Быть священником, мама…

Уже долгое время Эугенио мечтал сделать это признание, но каждый раз оно будто застревало у него в горле, давило на сердце, и в эту минуту, открыв душу матери, он словно освободился от этого тяжкого гнета.

— Что, сынок? Что ты мне сказал? Я всегда знала о твоем стремлении к церковному служению! Что, что я тебе говорила? Это моя крестница вбила тебе глупости в голову! Я как чувствовала! Это все они, мать с дочкой!

— Они и слова мне не говорили, мама, ради Бога! Они же так радуются, когда видят меня в церкви! А тетя Умбелина уже пообещала мне расшить сутану к моей первой службе. Просто у меня… У меня нет никакого желания стать священником.

— Не говори так, мой мальчик! — перебила его мать. — Будет, как мы решили. А ты больше не пойдешь в тот дом, даже на минуту. Маргарита уже выросла, да и ты не ребенок. Твои частые визиты могут навредить девушке.

— Но мама, мы не отходим от тети Умбелины.

— Это не важно. У них дома бывает много народу. Я не хочу, чтобы ты вращался среди простонародья. Нет, нет! Так продолжаться просто не может, все это обернется бедой. Поговорю с отцом, чтобы поскорее отправить тебя обратно в семинарию, хотя каникулы еще и не подошли к концу.

Эугенио не ожидал столь сурового приговора.

Одна лишь мысль о возвращении в семинарию и расставании с Маргаритой черным облаком затянула его будущность, грозя вечной темнотой и муками.

В печали вернулся он в свою комнату и больше не покидал ее в тот день.

Как и упреки ректора семинарии, нравоучения матери только усиливали его привязанность к Маргарите, заставляя лишь сильнее желать запретного.