Между верой и сомнением

Вскоре тех, кто перебрал чуть больше других, стали уносить по домам. Парочки по одной разбредались, а нескольким людям, которые спорили о чем-то важном, музыка была не важна. Мы с дроу помогли уставшим и довольным Карлу и Далли добраться до их номера, где они повалились спать, даже не раздеваясь. Танисса закрыла дверь номера, и мы пошли к себе. Там мы распределили по уже въевшейся в кости привычке дежурства и тоже легли.

Утром мы проснулись на зарядку и тренировку, а товарищей удалось добудиться только к полудню. Мы все спустились вниз и увидели на столах невероятное изобилие всякой всячины. Вязаные шерстяные вещи, меха, меховая одежда, заметная горка мелких монет, ткани с невероятным узором, горшки, в которых, как мне ранее рассказывали, консервируют плоды. Я подошел к главе деревни.

— Здравствуйте. Что это⁈

Он вежливо поклонился мне.

— Здравствуйте. Уважаемый Карл заплатил пошлины деревне и жителям за труд, вы отдали плату за гостиницу без торга, а сами ни одной монеты за свое представление не взяли. Людям очень понравилось. Так невероятно красиво пел глубокоуважаемый Карл, что каждый счел своим долгом поделиться чем мог.

Мы посмотрели вокруг. Это, конечно, прекрасно, будет чем пустую повозку набить, но есть одна незадача. Я со всем уважением спросил:

— Тут точно ничего последнего? Мы не желаем и не станем брать у людей последнее.

— Что вы… Что вы… Ничего последнего вам не принесли. Лишь то, чем поделиться не стыдно.

Я вздохнул, бросил взгляд на дроу и прочел на ее лице то же самое: брать эти богатства нам совсем ни к чему, но и обидеть людей… Карл и Далли скромно молчали. Для девушки это было большим шоком, а бард даже с выступления у графа получил только надменное приглашение спеть в другом месте. Я подошел взять со стола монет. Пока считал их, я обратился к главе:

— Добрый человек, а смогут ли у тебя в деревне сладить крышу мне на повозку и натянуть непромокаемую ткань?

— Смогут. Только ждать долго. Но есть как раз такая повозка, какую ты просишь. Давай обмен. С доплатой будет самое то.

Я жестом приказал дроу идти за мной, а Карлу дал поручение.

— Сделай полную перепись богатств.

Мы пошли за главой в кузницу к Громну. На ходу он представился Валерином. Там нам показали повозку, мои мысли «здравствуй, фургон ковбойский». Мы с дроу осмотрели ее, и Танисса подвела итог на моем родном языке:

— Можно меняться один к одному. Или добавить монет, но при условии, что поставят наши колеса и сменят ткань. Эта уже не годится.

Я показал, сколько монет хочу дать. Дроу сказала, что это вдвое больше, чем надо, и пожала плечами: нам монеты не сильно нужны, а в деревне они могут стоить кому-то жизни. Я протянул их Громну.

— Беру. Но при условии, что колеса поменяешь на наши: путь у меня еще далек. Да и ткань бы перекрыть.

Тот посмотрел на монеты и за пару секунд изменился в лице несколько раз. В конце концов Громн выдал:

— Мне понадобятся два часа, господин.

— Жду у вашей гостиницы.

Я вернулся назад, где местный музыкант вежливо, но настойчиво просил Карла научить его играть на цитре. Я отпустил барда и сам завершил перепись. Вскоре прибыл наш фургон. За небольшую плату я выкупил в большой кусок грубой ткани, а местные жители помогли ровно и надежно закрепить его внутри. После этого я аккуратно сложил внутрь подарки Карла. Ближе к вечеру нас пригласили на местное служение в честь бога Яноша.

Около восьми вечера мы собрались на поляне, скрытой от посторонних глаз буреломом. Там я смотрел на непонятные мне песнопения и слушал, как восхваляют некоего бога Яноша. Когда зарезали барашка и на ритуальный камень потекла кровь, Танисса слегка толкнула меня и указала на мою маску, которая висела на поясе. Сама дроу уже успела надеть повязку, чтобы скрыть лицо. Я надел маску и стал внимательно оглядываться по сторонам. На мой взгляд, ничего подозрительного не происходило, и я тихо обратился к Таниссе на своем родном языке:

— Что⁈

Танисса едва слышно произнесла:

— Это ритуал. Прямо сейчас я всего тебе объяснить не могу.

Я еле заметно кивнул и продолжил наблюдать. Кровь барашка впиталась в камень без остатка, а его самого перенесли к костру, насадили на вертел и начали жарить. Всё это сопровождалось непонятным мне пением, и периодически я отчетливо слышал слова хвалебных речей. Сколько я ни всматривался в лица вокруг, ни фанатизма, ни признаков безумия заметить не мог. Все пребывали в ясном рассудке. Краем уха уловил обрывки разговора двух парней: они обсуждали способности какой-то девушки в постели. Я понял, что они явно заинтересованы в происходящем еще меньше, и перестал вслушиваться в их разговор.

В этот момент тушу барашка приготовили и начали раздавать всем присутствующим. Я взял кусок из вежливости и повернулся к дроу. Она жестом предложила мне съесть его, а нашим спутникам касаться мяса запретила. Пришлось снять маску и повесить ее на пояс. Я спросил на своем родном языке с легкой нотой раздражения:

— Что происходит⁈

— В мясе содержится неизвестная мне сила.