Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко

В сквере перед входом и на крыльце толпились люди – весёлые, нарядные. Из распахнутых дверей доносилась музыка, это в вестибюле Дома культуры играл духовой оркестр. Через полчаса все уже рассядутся в зале, где начнётся торжественное собрание: будут чествовать и награждать лучших рабочих, передовиков и стахановцев. Потом – концерт заводской художественной самодеятельности. А после – танцы в этом просторном вестибюле, под духовую музыку. Впрочем, довольно много пар уже и сейчас кружились по залу. Таня Рёсслер и Гюнтер Хартман тоже зашли вовнутрь, и он предложил:

– Пойдёмте к буфету. Хотите мороженого?

– Нет.

Таня покрутила головой, не столько отказываясь, сколько оглядываясь вокруг. И Хартман тут же догадался:

– Ждёте своего кавалера? Что же он опаздывает?

– Я же вам говорила, Гюнтер, Николай мне не кавалер. Просто друг.

– Не поверю, что вы ему не нравитесь. Этого просто не может быть.

Она взглянула на него из-под опущенных ресниц, быстро улыбнулась. И сама удивилась, насколько естественный и многозначительный получился этот взгляд. Словно сказала: «Что ж, не верьте. И будете правы». А Гюнтер добавил:

– Вот вы рассказывали, что даже на полигон с ним ездили. Не стал бы в такое место ответственный сотрудник приглашать постороннюю женщину.

И тут же картинно вздохнул, сказал с весёлым пафосом:

– Могу же я поревновать вас, Татьяна, хоть немного!

Таня засмеялась, погрозила ему пальчиком и повела рассматривать картины художников заводской изостудии. Она поняла, что последняя фраза должна как бы увести разговор в сторону его заинтересованности полигоном. Так она и сделала – забыла, заговорила о другом. Но обрадовалась: он запомнил, всё запомнил, что она рассказывала.

Вчера она на занятии задала тему разговора: моя работа в Советском Союзе. Урок прошёл весело, все хотели рассказать, даже те, кто ещё совсем плохо говорил по-русски. У Гюнтера получалось чуть ли не лучше всех, и он толково описал стройку, дома, которые уже скоро будут сданы. Татьяна похвалила его и, между прочим, упомянула, что да, дома эти очень хорошие, особенно тот, который предназначен для руководящих работников завода.

– Мне говорил один мой друг. Он тоже там получает квартиру, вот ходил смотреть и мне рассказывал. Такие квартиры удобные, уютные…

После занятия Гюнтер дождался её, пошёл провожать. Пока они весело болтали о разных пустяках, Таня всё время думала: может она неправильный ход сделала, может не ту фразу сказала? Уже почти решила сама начать разговор о Кожевникове, как австриец сказал, слегка сжав её локоть:

– Я рад, что вашему другу понравилась квартира в нашей новой стройке… Так это называется?

– Новостройка, – кивнула Татьяна. – Очень понравилась.

– Вот только я не буду рад, если он там поселится не один… Или он женат?

– О чём это вы, Гюнтер? – наивным тоном спросила Таня. – Николай не женат, у него такая работа напряжённая, говорит – некогда. Да вы наверное слышали о нём, раз строите дома для завода. Кожевников Николай Степанович.

– Слышал, серьёзный руководитель. – Гюнтер приподнял бровь. – Для вас он, значит, просто Николай? Не отрицайте, это о многом говорит.

Дальше разговор покатился по той дорожке, которую они с Кожевниковым заранее «проторили». Гюнтеру, похоже, было очень интересно, потому он попросил Таню ещё погулять. Она охотно согласилась. Они присели на скамейке в сквере, где она увлечённо продолжала рассказывать. Как раз о том, как Кожевников весной пригласил её посмотреть испытательный полигон.

– Разве это не далеко? – «удивился» Хартман.

– Вовсе нет! Под Чугуевым, это у нас в области такой город есть. Мы ехали на его машине, довольно быстро добрались.

Николай Кожевников подробно описал ей путь на полигон, и теперь она, смеясь, рассказывала, как проезжали мост через речку Роганку.

– Такое забавное название, – смеялась Таня. – Мне сначала показалось «Поганка», вот я и запомнила. Скоро он снова туда поедет. Очень переживает.

И, отвечая на его вопрос, «проболталась»: новый танк готовится к испытанию на правительственном полигоне под Москвой, сам товарищ Сталин будет принимать его! Потому он должен безупречно показать себя на местном полигоне. Николая очень торопят, он жаловался ей, что ещё бы месяц нужен, но этого времени ему не дают.

Гюнтер всё-таки купил пирожное и лимонада, усадил Таню за столик у буфетной стойки. Она не скрываясь села так, чтоб был виден вход. Стоял весёлый гомон – люди уже группами заполняли вестибюль, проходили дальше в зрительный зал. Таня пару раз глянула на часики, и тут увидела Кожевникова. Он стоял в вестибюле, нетерпеливо оглядываясь, с ним, чуть поодаль, – ещё два человека.

– О, – воскликнула она, – вот и Коля!.. Николай, – поправилась, смутившись и быстро глянув на спутника. – Подождите, Гюнтер, я сейчас.

Она почти подбежала к Кожевникову, и он обрадовано взял её за руку. Быстро заговорил.

– Вижу, он здесь. Ну что, Танечка?

– Всё, как вы говорили. О вас расспрашивал.

– О полигоне?

– Да, да! И про мост особенно. Вы как в воду глядели!