Между жизнью и честью. Книга II и III

Сначала «вояка» потянулся за оружием, но потом, махнув рукой, брезгливо сказал: «Всё равно все передохните тут». Приказал выломать хорошую палку, чтобы добрести до самолёта, который прибыл за командующим армией Михаилом Ефремовым.

Помню, дядя горько сказал о том, что народ нужен только для защиты дармоедов.

Примечание.Из открытых документов мы знаем, что командарм Ефремов отказался покидать своих солдат, приказал, погрузить на прибывший самолёт знамёна и тяжелораненых.

Дядя тоже занимался погрузкой и видел, как генерал залез в самолёт, заняв место тяжелораненого.

«Вот тебе выбор, — подытожил дядя. — А до самолёта двигал быстро сам, боялся, что без него улетит… Нас вышло из окружения совсем горстка. Обессилили от голода и холода, мы же в валенках ходили, а кругом вода уже была»…

Вот как вспоминают то страшное время те, которым удалось выйти живыми из окружения.

«Голод — страшное дело, страшнее пули, страшнее смерти. Голодали до крайнего истощения, уже давно были съедены свои разваренные ремни и подошвы найденных сапог. С самолётов сбрасывали мешки с сухарями, которые часто попадали к немцам или на контролируемые или участки. Тогда сухари могли стоить нам жизни».

Но несмотря на это, озверевшим стадом армия не стала, армия оставалась армией, не терявшей братства, человечности, чувства локтя и главного — способности сопротивляться.

«Мы верили, — говорил мой дядя Миша, — что в боях под Вязьмой мы заслоняли Москву».

В марте 1943 г. наши войска все-таки взяли Вязьму.

Считается, что действия 33-й армии по овладению г. Вязьма являются составной частью наступательной Ржевско-Вяземской операции.

В боях за с. Городок Белорусской ССР 16 октября 1943 года был тяжело ранен в левую руку с повреждением кисти, после чего ампутировано 2 пальца левой руки, а так же имеется атрофия левой кисти.

Долго находился на лечении. Домой прибыл только в феврале 1944 года.

Всегда с «наградой»

Это мой родной дядя Бобок (Бобков) Михаил Алексеевич — на год младше моей мамы Бобок Матрёны Алексеевны. Родился дядя Миша в селе Пыхторовка Стародубского района Брянской области. Он не успел осознать свой «кусочек счастливого детства» — слишком быстро его заслонило горе, невзгоды, которые выпали на долю семилетнего мальчика после раскулачивания отца Алексея Семёновича и дальнейшей отправки его на строительство Беломорканала, канала имени Москвы, на лесозаготовки…

Дядя Миша вместе с моей мамой испытал голод и холод. Рядом так же бедствовала семья дяди Макара.

Если посмотреть книгу памяти, то сразу бросается в глаза длинный список раскулаченных в селе Пыхторовка под одной и той же фамилией «Бобок». Это всё родовые гнёзда. Все они были великие труженики, потому и достаток был в семьях. Новая власть их причислила к середнякам, которые подлежали, по Указу «дедушки Ленина», раскулачиванию.

Чтобы не умереть с голоду маленький Миша ранней весной выходил на промысел, он старался как-то приободрить убитую горем маму Евлампию Архиповну. Мальчик пролезал по липкой огородной грязи к колхозным буртам, проделывал там дырочку своей исхудавшей ручонкой и доставал несколько картофелин. Клал их в карман своего старого пальтишки (новое забрали при раскулачивании) и довольный шёл домой. Мама, вытирая слёзы, готовила детям картошку. Её не чистили. Когда бурты разбирались, распахивались поля, тогда он и моя мама собирали тошнотики — высохшую гнилую картошку. Её измельчали, смешивали с травой и пекли «ладочки», то есть, оладьи.

Летом выжить было легче, спасала мать — Природа. Ещё и к зиме — сушили траву. В общем, выживали, как могли.

По рассказам дяди Миши, он много времени проводил на реке, ловил рыбу, которую варили, жарить не могли — не было жира.

Зимой и весной 1933 года — страшного голода — моей маме пришлось быть поводырём у слепого старичка, просить подаяние «Христа ради».

Мартовским весенним днём 1937 года в семью пришла радость: возвратился из ГУЛАГа Бобок Алексей Семёнович. За добросовестный труд он был освобождён раньше срока на три года.

Радость была не долгой: в октябре этого же 1937 года по доносу отца забрали прямо с работы. Больше его никто не видел и ничего о нём не слышал. Как стало известно много позже: его вместе с дядей Макаром решением Стародубской «тройки» вывезли за город и расстреляли где-то в районе селения Каменчуковки.

Примечание.Помню с детства, как мой отец Войтенок Фёдор Иосифович, по просьбе мамы, не единожды обращался в органы с надеждой отыскать хоть какие-то следы Алексея Семёновича. Но ответы были одни и те же: «По данному вопросу не нашлось никаких результатов».

* * *