Между жизнью и честью. Книга II и III

Оперативные сводки тех дней позволяют судить о напряженности боев. Армия продвигалась вперед. Штабы находились в постоянном движении. Связь существовала только посредством конных офицеров. Каждый час с приказами командарма лейтенанты уносились в дивизии на своих заиндевелых, усталых лошадях и каждый час возвращались назад, доставляя в штаб донесения.

Немцы дрались за Наро-Фоминск с особой жестокостью, в плен не сдавались. Каждый из них свято помнил приказ Гитлера, в котором говорилось:

«Девиз сегодняшнего дня — цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона и гранаты. Каждый занятый населенный пункт превратить в узел сопротивления и не оставлять его ни при каких обстоятельствах, независимо от того, обойден он противником или нет.

В случае, если местность должна быть оставлена по приказу вышестоящего начальника, — сжигать все дотла, печи взрывать. Лишь так мы сможем победить. Донести этот приказ немедленно до сведения всего личного состава без единого исключения»…

В ходе контрнаступления под Москвой 27 декабря 1941 года 222-я с. д 33 армии генерал-лейтенанта Михаила Ефремова был освобождён город Наро-Фоминск.

Примечание.Здесь мой отец, впервые от начала войны, случайно встретился со своим двоюродным братом-санинструктором Михаилом Пысенок. Вспомнились слова дяди Миши: «Во время битвы за Москву Фёдор был похож на мешок с костями. Я ему это сравнение и высказал при случайной встрече, добавил, мол, это за то, что ты привык быть впереди. Он, помню, пошутил: „Мешок — это ещё ничего, а вот, когда чувствуешь себя словно поколоченным о железные стены, это, браток, хреново. Но главное — фриц драпает“».

В присланных документах названа 4 ударная армия, в составе которой отец принимал участие в контрнаступлении под Москвой. Командующим армии был Ерёменко. Об этом человеке отец всегда вспоминал с уважением и теплотой. В результате зимнего наступления 1942 года были прорваны вражеские оборонительные рубежи, за месяц боёв враг был отброшен на 250 километров, освобождены города Андриаполь, Торопец, охвачена с севера Ржевская группировка противника и с юга — Великолукская группировка.

20 января, во время бомбёжки немецкими самолётами штаба войск, Ерёменко был снова ранен, но отказался от отправки в тыловой госпиталь и ещё в течение 23 дней продолжал руководить боевыми действиями. Только 15 февраля он был доставлен в госпиталь, где находился до августа 1942 года.

Весомый вклад в оборону столицы внесла 20-я армия А. А. Власова. Сталин называл его «Спаситель Москвы», потому что его армия сумела решить, пожалуй, самую трудную, самую острую проблему зимней кампании 1941-го: в первых числах декабря остановила прорыв 4-й немецкой танковой армии в районе Красной Поляны, откуда до Кремля по прямой было 30 километров.

Конечно же, полководческий талант К. К. Рокоссовского, сумевшего организовать круговую оборону столицы, привёл к гибели фашистских полчищ.

Утверждение того, что Жуков отстоял Москву, тоже является мифом, который придумали в очередной раз идеологи правящей коммунистической партии для восхваления «народного героя».

А сколько настоящих героев снова остались «за бортом»?

Вот что мне рассказал мой учитель и друг, учёный Валентин Владимирович Исаченко, передавая слова своего дяди, который был приглашён на Банкет Победы, организованный для высшего командования Генерального Штаба и фронтовых Членов Военного Совета.

«На этом банкете присутствовал Жуков. Зашёл разговор о трудных боях за Москву. Сталин поддержал его, сказав, что это была первая победоносная битва нашей армии при защите столицы. И тут же выразил недовольство тем, что Жуков как командующий Западным фронтом не отметил наградами многих защитников, заслуживших высокие награды.

На что Жуков ответил, что он тоже не отмечен наградой, хотя все работники Генерального Штаба награждены орденом Ленина. Сталин ударил кулаком по столу, перебил Жукова фразой: „Однако вы не забыли наградить своих бл…ей“».