Между жизнью и смертью

— Ладно, Коля, не отвлекайся. О своих журналистских проблемах как-нибудь в другой раз нам с Бандой расскажешь, — бесцеремонно вернул Самойленко к теме разговора Бобровский. — Что у тебя еще есть?

— Еще, по рассказам санитарок, детская смертность не имеет какой-либо периодичности. То квартал все спокойно, то за один месяц сразу три случая. Дальше. «Списать» родившегося мертвым ребенка действительно можно запросто, отнести его к категории «плод» и утилизовать вместе с «отходами» абортов.

— То есть среда для преступлений, связанных с похищением детей, в больнице создана самая благодатная? — подытожил Банда.

— Да.

— Ясно. Больше ничего?

— Дина пыталась выяснить, у каких именно врачей чаще всего происходят такие случаи, но санитарки этого не знают, а если и знают, то не говорят. На нее теперь вообще стали странно поглядывать. Из учетной карточки в регистратуре ведь не сотрешь, что она работает в нашей газете.

— Понятно. Ну что ж, — Бобровский глотнул пива, — немного, конечно, но хоть что-то.

— И еще. Через неделю ее выписывают.

— Эх, жаль! А нельзя что-нибудь придумать?

— Сергей, ну ты вообще, — вдруг рассердился Коля, — ты думаешь иногда, что говоришь? Что придумать? Залеченное воспаление снова активизировать? Что ей, опять застудиться, по-твоему? Честное слово, как ребенок!

— Ладно, перестань, — примирительно попросил Бобровский. — Просто можно было бы чего-то еще выведать, если бы в момент рождения мертвого ребенка Дина оказалась в больнице.

— Так ведь Банда уже там.

— Да, но все же… Женщинам с женщинами всегда легче договориться, особенно обо всяких там своих женских делах.

— А, мужики, чуть не забыл! — вспомнил Самойленко. — Может, это ничего не даст, но случай интересный: Дина познакомилась с одной женщиной. Кажется, Ольгой… или Светланой…

— И что? — нетерпеливо перебил журналиста Сергей.

— Она лежит на сохранении уже два месяца. По направлению районного врача. Что-то там ему не очень понравилось. Эта женщина чувствует себя прекрасно, каждый день просится домой, но ее не выписывают. Говорят, что есть веские основания для того, чтобы ей оставаться под наблюдением. Между прочим до срока родов, установленного врачами, осталась всего неделя.

— Ну и что?

— Ничего.

— И зачем нам это?

— Дина говорила, что это странный случай. Мест в отделении нет, а вполне здоровую женщину держат.

— Может, обыкновенная перестраховка врачей?

— Возможно. Я же ничего не говорю.

— Стоп, ребята, — вступил в разговор Банда, до того молча слушавший друзей. — Дина права. Случай, думаю, интересный. В отделениях мест действительно нет, некоторые пациентки лежат даже в коридорах… Так, узнай, Коля, завтра же имя и фамилию этой женщины. Я постараюсь присмотреться, что делается вокруг нее. Позвони Сергею, как только узнаешь имя.

— Хорошо.

— А Дина пускай выписывается, нечего ей там больше делать, раз вылечилась…

* * *

Работа у Банды в больнице была, конечно, не подарочек.

Целый день мотался он по больничному городку, выполняя то одно, то другое поручение.

Чего только ни доводилось ему делать! И лампочки менять, и грязное белье относить в прачечную, и котлы из пищеблока в корпус закатывать, и садовую дорожку перед корпусом подметать, и передачи для больных принимать… Только полы в палатах, пожалуй, не заставляли еще мыть.

Постепенно он усвоил, что на этом месте действовать надо по знаменитому принципу «солдат спит — служба идет». Главное — не попадаться на глаза начальству. Забьешься в какой-нибудь уголок, глядишь — и забудут про тебя, не дернут лишний раз только для того, чтобы человек не болтался без дела. А создавалось впечатление, что многие поручения только для этого и придумывались.

Банда даже обнаружил подходящий для себя уголок — маленькую комнатку в подвале трехэтажного корпуса, в котором размещались женские отделения.

Здесь хранился всяческий хлам — сломанные столы, стулья, какие-то матрацы, спинки кроватей. В связи с тем, что никакой ценности это старье из себя не представляло, каморка не запиралась. А поскольку она находилась в самом конце темного подвального коридора, заглядывал сюда кто-нибудь крайне редко, и только прачки знали, что здесь любит отсиживаться, скрываясь от дурной работы, Банда.

Поэтому-то Сашка несказанно удивился, когда однажды его покой нарушила девушка довольно привлекательной наружности, робко заглянув и его обитель.

— Здравствуйте, можно к вам?

— Да, конечно, заходите. Я ненадолго зашел, просто отдохнуть. Садитесь, — Банда от неожиданности даже начал зачем-то оправдываться.

— Спасибо, — скромно сказала девушка, усаживаясь на предложенный стул.

— Осторожнее, у него спинка сломана. Там гвозди торчат, — предупредил ее Сашка.

— Да, я вижу… Я и не знала, что в нашем корпусе есть такие помещения, — она оглянулась по сторонам, разглядывая останки больничного имущества. — Тихо, тепло, светло.

— Было темно, я здесь лампочку ввинтил.

Банда мучительно вспоминал, где видел эту симпатичную мордочку раньше. «В нашем корпусе», сказала она. Значит, работает в каком-то из женских отделений. Но не врач, это видно. Чего же ей от него надо?