Между жизнью и смертью

Она мечтала о том, как встретит его здесь, в Москве. Он обязательно позвонит ей, и она прибежит на вокзал или приедет в аэропорт и будет с нетерпением ждать прибытия поезда или посадки самолета.

А потом он выйдет ей навстречу – сильный, красивый – и, подхватив ее на руки, понесет к такси.

А дома она усадит его за стол и поставит перед ним самые лучшие, самые вкусные блюда, которые только она и ее мама умеют готовить. А он будет со вкусом, с наслаждением есть, не сводя глаз с нее, создательницы такого сказочного пиршества.

Алина ушлет родителей из дома – в театр, к друзьям, в ресторан, неважно куда! – и они с Бандой останутся наконец одни. Она наденет новый длинный шелковый халат, чем-то напоминающий японское кимоно, и Банда нетерпеливо будет пытаться сорвать его, но там есть такие хитрые завязочки...

А потом они будут лежать, слушать музыку, пить шампанское, и он расскажет ей о каждой минуте, проведенной вдали от нее. И он поклянется, что больше никуда не уедет.

И он снова заговорит о свадьбе, и они кое-что обсудят, а на следующий день отправятся в загс, потом – покупать подвенечное платье ей и костюм ему, немножко поспорят, где и как праздновать бракосочетание, и, уступая друг другу, снимут где-нибудь банкетный зал.

И он останется с ней навсегда. Всегда будет принадлежать только ей. А она – ему. И только ему.

Навсегда!

А потом наступало утро, звонил будильник, Алина открывала глаза, и начинался новый серый день.

Без Банды.

Она шла в библиотеку, в университет, снова в библиотеку, работала дома и – ждала, ждала, ждала!

А праздник все откладывался...

* * *

Бобровский осторожно, едва дыша от напряжения, приставил к видеокамере какую-то маленькую штучку и спрыгнул со спины Банды на землю.

– Что это такое? – шепотом спросил Банда, кивком указав на приспособление, – Такая штучка, благодаря которой изображение на мониторе у охранника надолго "застынет". Ты пройдешь у него под носом, а он даже не заметит.

– Класс, конечно! А что же мы будем делать с этой системой? – и Банда показал на коробочку-приемник инфракрасного луча.

– Я ее просчитал – нам здорово повезло. Эта система – довольно примитивная. Сейчас уже есть такие штучки, которые благодаря специальной оптике "растягивают" луч до потрясающих размеров и могут контролировать объемы до двадцати метров длиной и шириной и до четырех метров высотой. Представляешь?

– Ого!

– А эта, – Бобровский пренебрежительно махнул рукой, – туфта сплошная. Сейчас мы ее обманем.

Он достал из сумки аппарат со стеклянным окошком, на передней панели которого было множество кнопок и регуляторов и даже какая-то шкала с тремя стрелочками. Потом оттуда же извлек похожую штуковину, но с двумя резиновыми присосками-датчиками на проводах. Теперь Банда понимал, почему так кряхтел Бобровский, когда тащил через лес от машины к забору свою огромную сумку.

Он присоединил присоски к приемнику охранной системы, и стрелки на приборе ожили и зафиксировались на каких-то непонятных Банде цифрах.

– Смотри на стрелочки – важно, чтобы они не дернулись. Понял? А я сейчас...

Он схватил аппарат без присосок и тихо исчез в темноте, направившись к датчику, который транслировал на приемник инфракрасный направленный луч.

Через минуту-другую он появился, с помощью специального крепления осторожно передвигая по верхнему краю стены свой аппарат. Он приставил его почти вплотную к приемнику и облегченно вытер пот со лба тыльной стороной ладони.

– Ну как?

– Что?

– Стрелочки шевелились?

– Нет.

– Значит, путь свободен.

– Как это? – Банда недоверчиво покосился на напарника. – Что ты сделал?

– Эта штука, – кивнул Бобровский на аппарат, лежавший на стене, – генерирует луч точно такой же модульной частоты, как и в системе. Приемник не разбирает, какова природа передаваемого на него инфракрасного луча. Ему важны лишь его характеристики и его непрерывность. Я подменил один лучик другим – вот и все.

– Здорово, ничего не скажешь! – не сдержал восхищения Банда, с уважением глядя на Бобровского. – Ну, голова у тебя – что надо.

– Этому меня и учили, – поскромничал Сергей, улыбаясь. – Ты абсолютно уверен, что стрелки не сдвинулись?

– Конечно. Я смотрел очень внимательно.

– Тогда порядок. Значит, вот на этом участке стены, – он показал рукой, – путь открыт. Твоего проникновения не заметит никто, как бы ни старался.

– Ну, с Богом!

Банда встал, еще раз проверил крепление глушителя на автомате, ножа на бедре, поправил пистолет за поясом, натянул черную шлем-маску и осторожно снял автомат с предохранителя.

– Ну, Сергей, я пошел!

– Давай, – Бобровский протянул ему руку, – ни пуха, ни пера!

– К черту! – отмахнулся Банда и, вскочив на подставленное другом плечо, легко перемахнул через ограду...

* * *

– Во сколько они начинают? – Мазурин с нетерпением и тревогой ежеминутно поглядывал на электронные часы, стоявшие у него на столе.

– В час по местному времени.

– У нас с Прагой сколько часов разницы?

– Два часа.

– Значит, в три? Через полчаса?

– Так точно, Виталий Викторович.

– А ты уверен, что они доложат тотчас после завершения операции?