Междумирье

Артур до боли сжал сцепленные пальцы и уткнулся лбом в мозаику. Как король, он должен примерно наказать распутников. Народ требует судилища! Иначе они не успокоятся. Только – какой толк? После того злополучного турнира он выгнал Ланселота из города. Рыцарь вернулся к себе в поместье, благополучно женился, и его жена родила ему сына. И что? Недавно Ланселот со своей супругой приехали в Камелот! И рыцарь вновь влюбился в королеву. Или – королева в рыцаря? А что делать теперь ему, Артуру, чтобы не быть посмешищем в своем собственном королевстве? Наверное, придется уйти на войну или отправиться на поиски Грааля? Пусть время расставит все на свои места в его отсутствие? Нет, от себя не уйдешь. Как он от этого устал. Он никогда не был ревнивым, но сейчас у него тоскливо сжимается сердце, когда он видит, как Гвиневра смотрит на Ланселота. Почему она никогда так не смотрит на него, Артура?

Король тяжело вздохнул и повернулся к Эктору. Шут был единственным человеком, в котором Артур чувствовал родственную душу и кому он мог доверять. Эктор полулежал на троне, свесив свои недоразвитые ноги с подлокотника. Он опять что-то напевал себе под нос. Артур поморщился и постарался отвлечься от мрачных дум, в клочья разрывающих его душу:

– Что ты там опять поешь? Очередную гадость, мерзкий сплетник?!

Получилось не зло, поэтому шут лишь поморщился и заметил довольно ядовито:

– Так почему же ваша милость не подвесит меня на кончик копья и не прибьет за шиворот на главные ворота города? Сэр Мордред неоднократно обещал это сделать.

Артур хмыкнул и сел рядом с шутом на дубовый стул.

– Эктор, спой мне какую-нибудь балладу, они у тебя хорошо получаются.

– Тогда пусть ваша милость подаст мне лютню.

– Ты негодяй! – вскипел Артур.

– Я знаю, на этом месте многие становятся негодяями.

– И я? – опешил король.

– Нет, – серьезно ответил шут.

– Ты мне льстишь?

– Зачем? Король Артур может сделать меня здоровым и сильным?

– Нет, это не в моих силах, – со вздохом произнес Артур.

– Тогда зачем мне тебе льстить? Ради богатства – оно мне не поможет. Ради славы – она мне не нужна. Ради спасения жизни – я за нее не боюсь. Может, многие служанки будут плакать, когда меня будут поджаривать на адской сковородке. Или я попаду в рай? Как думает ваша милость?

Артур пожал плечами и помотал головой: я не знаю. Затем поднялся и подал шуту лютню.

– Держи. Может, хоть это я могу для тебя сделать. Не каждый день короли подают шутам лютни.

Шут расплылся в довольной улыбке и заиграл. Его голос был немного дребезжащим, но приятным, словно перебирали струны не только на лютне, но и в душе. Он смотрел мимо Артура и пел речитативом:

– Есть древняя сказка у кельтских племен,
Пришла она к нам из чудесных времен.
О том, как был рыцарь пленен красотой
Кудесницы милой с златой головой.

Красавица лишь поводила плечом,
Не мог ее взять ни огнем, ни мечом.
Она не любила, тоскуя о том,
Кто был похоронен под чахлым кустом.

Не выдержал рыцарь, пошел на обман:
Волшебнику выкуп огромный был дан
И ночью безлунной пред девушкой той
Встал рыцарь печальный. И был он – живой!

Счастливая девушка к рыцарю льнет.
Вдруг слышит – под окнами кто-то идет.
Вот стукнул, еще раз – сильней и сильней.
Трещат уже ставни. Девица – бледней.

И встал перед ними, весь грязный, в земле.
Скелет исхудавший, в истлевшем тряпье.
Он тянет к ней руки с последней мольбой:
Забрать её, видно, он хочет с собой.

И девушка смело к скелету идет
И мертвому руки на плечи кладет…
Хоть стыла в смертельных объятьях она,
Но счастлива в жизни впервые была.

Артур раскачивался в такт песне, закрыв глаза. Когда Эктор замолчал, король взглянул на него и спросил:

– Какие-то ты сегодня выбираешь песни странные. Одну слушать противно, а другую страшно. Ты случайно не болен?

Шут печально улыбнулся и пожал плечами:

– Да, ваша милость. Давно и безнадежно.