Межконтинентальный узел

– Думаю, именно так, – ответил Славин. – Иванов честный ученый. Я полистал справки: ни один из серьезных агентов, завербованных Лэнгли, не занимал открытой общественной позиции, таился, страшился критических выступлений… Они все как один отличались неуемным славословием, говорили не словами, а лозунгами… А Иванов болеет за дело, называет кошку кошкой, ярится… Понятно, далеко не всем это нравится, у нас ведь любят, чтобы была тишь, гладь и божья благодать…

– Видимо, за Кульковым внимательно следят люди ЦРУ в Москве, – задумчиво продолжал генерал. – Надо иметь это в виду. Уровень Кулькова весьма высок… Не берусь судить, что Кульков передал Лэнгли; вполне возможно, что там интересовались не только тем, о чем мы сейчас гадаем, и если это так, то урон, нанесенный им, подсчитать трудно… Конечно, мы получим многое: поймем, что Лэнгли требует от него, соотнесем это с ситуацией в мире, сможем просчитать какие-то тайные аспекты внешнеполитической доктрины Белого дома, изучим метод такого рода давления, сможем обозначить для себя новые персоналии, присмотревшись к тому, как будут себя вести наши контрагенты на женевских переговорах… Но мы ведь не знаем, когда Кульков станет закладывать тайник? Да и будет ли он вообще его закладывать? Кульков бывает на приемах в посольствах… Если допустить обмен информацией именно там, его не задержишь, территория иностранного государства, суверенитет…

– Гречаев, вы спросите-ка своих, свет у Кулькова сейчас в окнах квартиры есть? Или отправился почивать?

– Перед началом совещания, – Гречаев посмотрел на часы, – в двадцать три тридцать, свет был в окнах его кабинета… Окна зашторены, не просматриваются…

– Я спрашиваю о том, что у него происходит сейчас, – раздраженно заметил генерал. – А не перед началом совещания.

Гречаев поднялся; генерал остановил его, сказал, чтобы звонил по его аппарату, подвинул городской; снова пыхнул серо-голубым дымом, присматриваясь к тому, не образуется ли колечко. В детстве просил отца пускать из «Беломора» колечки, нанизывал их на палец; в день, когда отец уходил на фронт, чтобы никогда более не вернуться, нанизал целых три, радовался…

– Третий, я Потапов, как обстановка? – негромко спросил Гречаев.

Генерал включил усилитель; голос Третьего стал слышен всем собравшимся в кабинете:

– Из квартиры никто не выходил. Свет в кабинете по-прежнему включен. Шторы плотные, тщательно занавешены; что происходит в помещении, просмотреть невозможно, наблюдение продолжаю.

– Избыточная информация, – усмехнулся генерал. – Спасибо, майор. Продолжим собеседование… Груздев, а команда Юрса бывала на всех приемах, которые посещал Кульков?

– Мы работаем в этом направлении, – ответил полковник. – Времени было мало на просмотр документов… Во всяком случае, у бельгийцев от Юрса никого не было, у датчан тоже… К англичанам он сам ездит практически на каждое мероприятие. Обобщить данные наблюдения я смогу завтра, к пятнадцати ноль-ноль.

– Прекрасно, благодарю… Ну так какое же примем решение? Я должен сообщить руководству наши предложения… Наше предложение, – поправил себя генерал, – так будет точнее…

– Наше предложение, – сказал Славин, – возможно лишь тогда, когда мы прочтем то, что Кулькову написали из ЦРУ.

– Расшифровав текст, он сожжет его, – ответил генерал. – И мы останемся с носом…

Славин усмехнулся:

– Мы обязаны остаться не с носом, а с текстом, который он составит. А он его именно сейчас составляет. Если он не выйдет из дома, значит, утром текст будет либо дома, либо при нем.

– И вы подойдете к нему, когда он будет садиться в служебную машину, и попросите: «Геннадий Александрович, будьте любезны, мне бы хотелось почитать, что вы написали в Лэнгли?» Брать его надо. Прямо сейчас. С поличным.

– Я не согласен, – упрямо возразил Славин. – У нас достаточно материала, чтобы взять объект под стражу: сотенная ассигнация, меченое колечко у Насти, сфотографированный на пленку факт закладки контейнера в тайник Юрсом и факт выемки контейнера Кульковым. Груздев прав, я не знаю, сколько потребуется времени на то, чтобы после ареста голубь начал говорить.

– Член американской делегации Чарльз Макгони ожидает каких-то крайне важных новостей из Вашингтона, – задумчиво повторил генерал, – которые во многом определят исход переговоров… Товарищ Груздев, каково расписание дня у Кулькова на завтра?

Тот ответил так, словно бы заранее ждал этого вопроса.

– В восемь бассейн «Москва», седьмой павильон, парится и плавает вместе с артистами московских театров, у них абонемент на это же время, – четко отрапортовал Груздев. – В девять тридцать едет с Крыловским на заседание коллегии по электронной промышленности. В час тридцать обед с индийской делегацией в «Метрополе». В три тридцать заседание координационной комиссии по новой технике, затем прием у англичан, оттуда, в двадцать тридцать, поедет к Насте, жене сказал, что задержится на заседании профкома, а потом, мол, предстоит деловой ужин с иностранцами, обещал вернуться к половине двенадцатого…

– А послезавтра?