Межконтинентальный узел

«Ощутив шок, обязательно просите у них сигарету, – вспомнил он слова Питера, который инструктировал его по операции “Либерти”, когда они встретились в Цюрихе, в баре на Банхофштрассе, – это верный признак того, что вы дрогнули, они это съедят, а уж после этого начинайте поэтапно цедить информацию, приберегая главный козырь на самый конец».

– Давно стали курить? – спросил Славин.

– После того как встретил Олега Владимировича.

– Странно… Я опрашивал ваших школьных и институтских знакомых, они говорили иное…

– Так ведь столько лет прошло, могли забыть…

– Гуляева помните?

– Нет. Кто это?

– Игорь Гуляев…

– Я его не знаю.

– Он вас знает… Он сидел за партой позади вас… На вечере в вашей мужской школе потанцевал с Лидой Киреевой. Вы же за ней ухаживали, да? Вы столкнули Гуляева с лестницы из-за этого танца… Бедняга, сломал ногу… Он уверяет, что вы еще в девятом классе курили… Сигареты марки «Ароматные», двадцать копеек пачка…

– Я никого не сталкивал с лестницы…

– Вы и Проскуряк, был такой урка… Вы его с собой привели, бутылку ему купили… Неужели не помните?

– Теперь обо мне можно говорить все что угодно…

– Мы сплетен не собираем, Геннадий Александрович… Например, ваш бывший декан, Антон Гаврилович, без ума от вас: «Надежда администрации, борец против прогульщиков, никто, как Гена Кульков, не умел провести персональное дело против нарушителей морали…» Я полистал эти дела, вы лихо выступали.

– Как я понял, сигарет у вас нет? – заметил Кульков, снова притронувшись шершавым языком к пересохшим, потрескавшимся губам.

– Ну почему же, есть… Какие хотите? Я заметил, вы предпочитаете ментоловые, «Салем»?

– С большим удовольствием я бы сейчас выкурил «Памир»… Были такие сигареты в дни моей молодости, черный табак, словно «Галуаз», только стоили дешевле – десять копеек за пачку, если не изменяет память…

– Есть и «Галуаз», – сказал Славин. – На выбор.

– Тогда, пожалуйста, «Галуаз»…

Он затянулся, жадно глотая дым, закрыл глаза, ноздри его на какой-то миг затрепетали, сделавшись белыми, хрящеватыми. «Только не торопиться, – молил он себя, – я веду себя верно; этот лысый, не ведая об этом, помогает мне; больше всего я боялся напора, крика, требования отвечать; этот увалень – другая порода, туго мыслит; я чувствую, поддается…»

– Так вот, – затянувшись еще раз, Кульков чуть откинулся на спинку стула, – эти данные не были мною отправлены… Да они и не пришлись бы, судя по последнему вопроснику, по вкусу тем, кого интересует ракетный потенциал Роди… Советского Союза…

– Вовремя поправились, – заметил Славин. – Слово «Родина» сейчас звучало бы, согласитесь, несколько цинично…

– Да, я вынужден с этим согласиться. Но хотите верьте, хотите нет, я был, есть и останусь патриотом России…

– Какой? – лениво поинтересовался Славин. – Генерал Власов тоже провозгласил себя истинным патриотом «матушки-России» – без коммунистов, комсомольцев, профсоюзных активистов, а их, активистов, почитай, сто миллионов.

– Я презираю Власова, даю слово…

Славин посмотрел в окно: надо было хоть на мгновение отвлечь себя от этого человека; погасив гнев, он негромко сказал:

– Мы все время отвлекаемся, не находите? У меня будет трудный день, да и вас, видимо, пригласят на допрос… Пойдите-ка лучше в камеру и постарайтесь уснуть…

Кульков покачал головой:

– Вы не позволяете мне досказать то, что я обязан… Посмотрите вопросник и прочитайте те документы, которые содержатся в микрофильме. Данные, которые я пересылал американским ученым…

– Кому, кому?! – поразился Славин. – Ученым?

– Конечно. Не ЦРУ же, – ответил Кульков, глотая комок. – Я обменивался информацией с теми учеными, которые являются противниками ядерной конфронтации, в этом вся суть. Люди, которые получали мою информацию, были и продолжают оставаться на той позиции, что мы и Штаты имеем равный паритет ракетных мощностей… А «ястребов», которые верховодят в Вашингтоне, такого рода правда не устраивает… Судя по последнему вопроснику… «Ястребы» подталкивают меня к тому, чтобы я завысил уровень ракетной оснащенности Ро… Союза… Они заинтересованы в том, чтобы я передал не объективную информацию, а слухи, базирующиеся на моих беседах с военными руководителями и ведущими конструкторами… Мне кажется, их бы устроили даже мнимые беседы, лишь бы я передал то, на что они намекают в последнем вопроснике.

– А как вы бы поступили, не арестуй мы вас?

– Я бы продолжал передавать объективную информацию… Я отдаю себе отчет в том, что в пламени ядерной конфронтации победителей не будет.

– Вообще-то вы, как я погляжу, все эти годы вели патриотическую работу, а? – не удержался Славин. – Некая форма борьбы за мир, не правда ли?

– Напрасно вы иронизируете… Внутренне я оправдывал то, что произошло, только этим. Да, они спровоцировали меня, да, я не нашел в себе мужества повиниться… Но потом я понял, что мне надо делать… И сражался против их «ястребов» так, как мог… Я передавал им только то, что так или иначе было им известно в результате работы их спутников…