Межкультурные коммуникации (СИ)

— И не сработало бы, — объявил он, махнув рукой вместо приветствия.

— Что?

— Это всё. Если бы ты была вулканкой, а Сарек человеком, то ещё были бы шансы. Они умеют брать под контроль процессы в организме. И, если бы человеческих генов было не слишком много, вулканская женщина сумела бы в процессе целительного транса встроить его кровоток в собственный, устранив риск отторжения.

— Пап…

— Что? — он повернулся, впервые глядя на Аманду прямо. — Какого чёрта ты мне сама не сказала?

— Откуда ты узнал?

— Откуда… Откуда надо.

— Роза?!

— Не в этот раз, она молчала как рыба, за что я ей уши надеру потом. Зятёк мой тебя сдал. Или, точнее, не соврал в ответ на мой прямой вопрос.

Пальцы закололо от раздражения, но Аманда сдержалась. Выдохнула. Посмотрела на папу, концентрируясь на его лице, на том, что волосы у него окончательно поседели за то время, что они не виделись лично. Это важно. А то, что Сарек рассказал про ребёнка, всего лишь логично. Хотя, казалось бы, господин посол мог бы более ловко уходить от неудобных вопросов.

— Эй, ну, не шмыгай носом, — произнёс папа мягко, наклоняясь к экрану. — Вот что скажи. У тебя кактус тот жив? Как поживает?

Не уловив причину для такой стремительной перемены темы, Аманда всё же ответила:

— Детский? Неубиваемая штука. Вымахал больше метра, позеленел, даже цвёл недавно.

— О том и речь. Я же тогда не пошутил, мы с энсином Канэко списались с твоими ребятами, потом провели несколько экспериментов в лаборатории. Дети, конечно, сами не поняли, что сотворили, повторить бы не смогли. А нам удалось. Видишь ли… твой кактус — гибрид. Земной вид и вулканский.

— Я знаю. Что ты…

— Опуская подробности, между земными и вулканскими кактусами разницы не меньше, чем между людьми и вулканцами. Однако он у тебя, сама говоришь, цветёт. Мои три образца тоже скоро на подоконник влезать перестанут.

У Аманды задрожали руки.

— Я не говорю, что это просто. Но это возможно. Конечно, доминирующей ДНК будет вулканская, это повысит шансы на успех, — папа заложил руки за спину и прошёлся вдоль экрана, пробормотал себе под нос несколько уточнений, которые Аманда не разобрала, снова повернулся и покачал головой: — Никакой естественной беременности тебе не светит, любая попытка поместить в тебя нечто с кровью на основе соединений меди с гарантией закончится трагедией. Но если захочешь испытать прелести токсикоза, — он широко улыбнулся, — обращайся, у меня найдётся парочка отличных рвотных средств.

Не выдержав, Аманда рассмеялась, даже не пытаясь вытирать слёзы в углах глаз.

— Ну, нечего реветь! — тут же велел папа. — Займись делом. Иди к мужу и сделай так, чтобы он выбил нам с ребятами командировку в Вулканскую Академию Наук и гостиницу с нормальным микроклиматом. И хорошего генетика в сопровождение. Давай, давай, ещё успеешь поплакать.

Четыре

— В моей семье есть имя, подходящее для ребёнка мужского пола, — сообщил Сарек. — Спок.

— Поскольку я немного знаю традицию образования вулканских имён, — проговорила Аманда, — я уверена, что это очень логичное сокращение от чего-то очень длинного.

— Утвердительно. Spo’k’hat’n’dlawa.

— Боже, спасибо за логичные сокращения… Я переведу.

Что, конечно, было непросто — учитывая, что выражение явно было древнее и строилось по законам устаревшей грамматики. Соединив разрозненные корни, Аманда перевела на Сарека взгляд и медленно уточнила:

— Напоминающий половину сердца и души друг друга? Спустя шесть лет брака я узнаю, что мой муж романтик?

Сарек приподнял одну бровь и сообщил, что с трудом понимает суть понятия «романтика», а также, разумеется, не может обладать данным качеством.

Пять

В холодную зимнюю ночь сразу два вулканца рядом — это спасение. Вот только на Вулкане не бывает холодных зимних ночей. А в жаркий вечер в комнате, где установлена комфортная для ребёнка температура в тридцать два градуса по Цельсию, два жарких вулканца, прижимающихся с двух сторон, это мучение. Впрочем, Аманда не променяла бы удушающую жару ни на какую приятную прохладу.

Сарек сидел справа от неё, касаясь плечом — неслыханное проявление близости при посторонних, к которым, по загадочным вулканским правилам, относился и сын. Слева, устроив голову у неё на груди, сопел Спок. Хотя, разумеется, если бы Аманда об этом сказала, с двух сторон раздались бы поправки: вулканцы не сопят.

Факт оставался фактом. Звуки, которые он издавал, были отчаянно умилительными.

Двухчасовой разбор «Алисы в Стране чудес» утомил всех участников. Читать сказку просто так, наслаждаясь яркими образами, конечно, было невозможно — Аманда и не стремилась. Любая книга, с которой она знакомила Спока, подвергалась тщательному анализу с того момента, как он научился говорить. Обладая нечеловеческой памятью, он быстро усваивал текст, повторял его, не вдумываясь, целыми кусками, а потом вдруг зависал, пытаясь найти смысл. А с тех пор, как он начал изучать философию Сурака, вечернее чтение превратилось в кропотливый разбор действий каждого героя через призму холодной логики.