Межлуние II

А влажные джунгли продолжали шелестеть, как раньше, и из их темной глубины доносились звуки ночной жизни. Она обернулась к догорающему костру, и отблески пламени задрожали в обращенных к нему широко распахнутых глазах девушки.

Порывистый северный ветер опрокидывал невысокие темно-синие волны, раскатывая их по пологому берегу, и уносил шум неутомимого прибоя к удаленному поселению, оторванному от проторенных трактов и больших городов. Не по-летнему прохладный воздух был наполнен взвесью пыли, шуршащей в почерневших остовах рыбацких лодок, еще выглядывающих из земли обломанными ребрами шпангоутов. Рядом с ними еще угадывались исполинские китовые кости, отполированные неумолимым временем до белоснежного цвета. Те люди, что когда-то основали деревню, не искали здесь крупную добычу. То было ужасающее наследие кровавых побед бриатских китобоев, выбрасывающих мертвые туши.

Утренний бриз настойчиво трепал одежду и то и дело норовил насыпать за шиворот или в голенище сапога колючего песка, неумолимо наступающего на поселение с моря. Две милые девушки в мужских портах, чья худоба говорила о скудном рационе, методично втыкали лопаты в образовавшуюся за ночь дюну. Та из них, что работала с некоторым ожесточением, словно воспринимала борьбу со стихией как личный вызов, выпрямилась и поправила повязку, закрывавшую нос и рот. Прищурив голубые глаза, она с укором посмотрела на подругу, безынициативно откапывающую окно дома.

Вернувшись к делу, девушка поинтересовалась:

– О чем думаешь?

– Все о том же, – последовал вялый ответ. – На следующей неделе я стану совершеннолетней.

– Найди в этом свою выгоду. Больше тебе не придется меня терпеть, – усмехнулась первая.

– Ну,… да. В этом что-то есть. Передо мной открываются захватывающие перспективы. Например, я смогу переехать в соседний сарай.

Появившаяся в интонации ирония пришлась по душе первой девушке.

Тем временем вторая воткнула лопату и, опустившись на колени, руками отгребала песок от стены, чтобы не испортить окно инструментом. Справившись с задачей, она забросила длинные волнистые волосы на спину – настоящую гриву, свою гордость, и бросила хмурый взгляд через плечо. Голубоглазая напарница с остервенением боролась с заносом, будто устраивая в нем могилу для врага всего человечества.

– Эх, – вздохнула сидящая на коленях, – Аня, я так тебе завидую.

– Было бы чему, – не поняла собеседница.

– Ты не нарушала закон. Ты можешь уйти отсюда хоть сегодня и направиться куда захочешь.

Увлеченная делом Анна промолчала.

– А мне придется ждать. Самое ужасное – ждать. Мучиться от неизвестности.

Она не торопилась вынимать лопату и оперлась скрещенными руками на торчащую рукоять.

– Смотрительница не отпустит меня. Мне кажется, она сжигает мои письма.

– Продолжай их отсылать. Не бросай это, Марина, пока не получишь ответ…

– Я знаю, – неохотно перебила она и вздохнула.

Навалившись всем весом, девушка наклонила черенок, и песок с шуршанием заструился сухим ручьем по склону дюны.

– Вдруг откажут? Смотрительница специально усложняет нам жизнь.

– Сколько тебе осталось?

– Два года, четыре месяца и три дня, – не раздумывая, сказала Марина.

– Еще долго, – прошептала Анна себе под нос.

Девушки молчали несколько минут.

– Я много раз представляла себе, как убегаю отсюда, – глядя на далекий горизонт, заявила узница. – И меня бесит, как медленно течет время. Ну, ты же знаешь,… я боюсь насильного замужества. Мне даже противно думать об этом.

– Свободных мужчин нет. Ты же знаешь, – напомнила Анна.

– Как ты вообще выносишь это место? – вздохнула Марина, сбрасывая с верхушки дюны свежий слой песка.

– Я здесь давно, привыкла, – жизнерадостно отозвалась Анна.

Переходя к другой части заноса, девушка добавила:

– Если ты не можешь изменить ситуацию, постарайся изменить отношение к ней.

– Да ну тебя, – беззлобно огрызнулась Марина и спустилась вниз.

Прислонив лопату к стене дома, она начала отряхиваться.

– Пойду к Ольге, обменяю травы.

– Возьми корнеплоды.

– Да, для твоей матери. Я помню.

Марина ушла, оставив Анну в одиночестве рассуждать о дальнейшей судьбе юной давы, случайно отравившей клиента и попавшей сюда по приговору Каристоля. Впрочем, от нее была существенная польза. Многие отказались впускать ее к себе, когда она приехала, а теперь вынуждены с ней торговаться. У Марины было какое-то особенное чутье на целебные растения, и она находила их в самых неожиданных местах. Кто знает, – иногда у Анны проскальзывала такая мысль, – не было ли то отравление подстроено конкурентками. В Ланжи не выбирали методов борьбы, когда речь заходила о больших денежных суммах или устойчивом финансовом положении рода. То, что девчонка талантлива, сомневаться не приходилось. Неужели холодный расчет встревоженных аптекарей? Вот в чем вопрос.

Завершив утренний обход вокруг дома, Анна толкнула скрипучую дверь.

– Я вернулась, – весело сообщила она в полумрак.

– Как хорошо, – послышался слабый голос, а затем легкий кашель.

– Марина скоро вернется. Тебе помочь?

Анна заглянула на кухню, где стало заметно светлей. Именно это окно так тщательно освобождала травница.