Межлуние

Даже на краю галереи нижнего этажа, где почти никто не ходил, дава не чувствовала себя в безопасности, и как будто ощущала чей-то внимательный взгляд. Она с подозрением смотрела на обтянутые ослепительно белоснежными скатертями столы, с праздничной свитой стульев, украшенных шелковой драпировкой, и на Маргада в темно-сером костюме, бродящего вдоль живописной живой изгороди, и следящего за последними приготовлениями.

Как раз в это время, — где-то после полудня, начали прибывать первые гости. Они не планировали оставаться до вечера, используя повод засвидетельствовать свое почтение Дону Норозини. Чтобы ожидающие своей очереди господа и дамы не скучали, музыканты, вставшие под галереей, на перила которой облокотилась Аэрин, играли традиционные для юга Илинии мелодии, а слуги подносили закуски. Свободных мест становилось все меньше, и все чаще звучали торжественные тосты, сопровождающиеся звоном бокалов. На площадке перед нижними ступенями лестницы стихийно возникли шумные танцы, постепенно увлекающие новых участников из числа гостей.

Происходящее перед глазами в действительности напоминало не страшные легенды, а светский раут. Однако, при всей парадной красоте у этой медали была обратная сторона: многие улыбки не были искренними, смех казался наигранным, и большинство тостов во славу Миллениум и здравие синьорины Велии произносилось нарочито громко. Находились и те, кто не притронулся к угощению и ни разу не поднимал бокал. В какой-то момент среди ярких контрастов толпы появился прислужник в простом черном рединготе без вышивок и кружев, какие предписывала футровская мода. Руководствуясь некими критериями выбора, он подходил то к одному, то к другому гостю, внимательно выслушивающему короткую фразу и с готовностью следующему за ним вверх по лестнице. Туда, где скрытый тенью его поджидал Франческо. Поскольку чаще всего в дворик возвращался только человек в черном, то напрашивался вывод о лицемерных причинах, из-за которых все эти люди посетили Ая.

«Ничего святого» — думала дава — «Хоть кто-нибудь пришел сюда, чтобы сделать приятное Велии, а не купил подарок, послуживший ключом к двери Анзиано?»

— Сангрия для леди, — послышался робкий голос.

Аэрин оглянулась на Маргада и прислужника, держащего поднос со стеклянным кувшином. Граф наполнил бокалы и галантным жестом предложил один из них даме, пригубившей напиток из чистой вежливости: ее настроение стремительно портилось.

— Свободен, — с показной небрежностью бросил идальго.

Едва дождавшись, когда они останутся вдвоем, молодой человек изобразил некое подобие заботы, испорченное нетерпением:

— Ты чем-то огорчена, как мне кажется.

— Рада, что ты заметил, — сухо ответила девушка, возмущенная наигранной обеспокоенностью собеседника и недоверчиво нахмурилась.

— Кто-то обидел тебя? Неужели в этом моя вина? Мне кажется, я не заслужил такого отношения.

Дава задумалась над редкой способностью собеседника, сумевшего вложить в эти слова такое количество самолюбия. «Впрочем, чему удивляться, если знаешь, на какой ветке росло это яблоко» — мысленно вздохнула девушка.

— Ты бы радовался, если бы твое участие в торжествах оскорбляло память родных? Моя сестра… подруги, они могли уйти в безлуние. Пойми, мне не хочется портить настроение окружающим, в первую очередь Велии, и…

Ее голос дрогнул от подступившей горечи, связавшей язык тягостным молчанием.

— Согласен, все это очень не просто.

Граф сделал большой глоток и посмотрел на свет сквозь остатки сангрии, прежде чем произнести:

— Кстати, мы подготовили кое-что для Велии, и мне хотелось бы вручить подарок вместе с тобой. Потом мы сможем уйти. Сделай усталый вид, а я тебе подыграю.

Девушке не составило бы труда исполнить свою роль, поскольку неспокойный, тревожный сон не позволял отдохнуть истощенному телу, устающему даже от обычного променада.

Маргад предложил ей согнутую в локте руку, и она покорно заняла место справа от кавалера, вовремя вспомнив о своем намерении найти баланс между использованием привязанности графа и ожиданиями Норозини. Молодые люди неспешно прошлись по галерее, прежде чем пойти вглубь замка.

— Мои дорогие, как вы хорошо смотритесь!

Аэрин смутилась, когда Элизабет и Изола приблизились к ним. Мрачное платье графини с серебристым отливом и серьги черного жемчуга удивительным образом подчеркивали характер леди, а глубокий синий тон атласа и золотое ожерелье, выбранные Изолой, притягивали взгляд одиноких кавалеров, поскольку ее внешность и манеры не отражали истинный возраст — редкое сочетание, которым бы гордилась любая женщина.

— Все готово! Идемте, подарок уже доставлен! Где же Франческо? Надо пригласить Велию!

По эмоциональным жестам и манере говорить было заметно, что леди старается избегать чего-либо, напоминающего о терийских корнях и эспаонском периоде жизни. Долгие годы, проведенные вдали от Родины, не сумели стереть память о детстве, проведенном в Ая.

— Какая красивая пара! — Послышалось сзади.

— О, падре, — по-илинийски ответила леди, — вы же не хотите поженить их прямо сейчас?