Мгновения

Распаялся старый семейный самовар, горящий медными боками, большой, на всю никитинскую семью; всех десять человек, не считая гостей, мог напоить в воскресный день. Хоть и бедновато жили Никитины — одежонка с плеч старших переходила к младшим, валенки — «с ног на ноги», редко млел мясной дух над большим семейным чугунком, но воскресные чаепития, особенно летом, на верандочке той квартиры, что в трудные годы выделила им Советская власть, блюлись строго: к ним приберегали сахарок, покупали баранки, пекли пирог. В «чайный день» семья вся собиралась за столом. К главе семьи, Ивану Федоровичу, нередко заглядывали почаевничать товарищи по работе. Когда надуется чаем и насытится баранками «мошкара», как отец любовно звал свое многочисленное потомство, разбежится по заводу, дом-то Никитиных стоял на территории «Компрессора», а тогда еще «Котлоаппарата», можно за неторопливой беседой с другом вспомнить и старое, подумать, о сегодняшнем, помечтать о завтрашнем дне. Старое-то оно, конечно, старое, но как бы рядом стоит. Вот не очень далекий 1921 год… Дни работы X съезда партии. На завод приезжал Михаил Иванович Калинин. И надо же так случиться — вести митинг поручили Ивану Федоровичу, простому меднику, бывшему «глухарю» — так звали медников, потому что они глохли от страшного грохота на производстве… И слова Калинина звучат по-рабочему веско: «Вот вы начали наводить у себя порядок. Это хорошо. Но надо это дело довести до конца. Когда у вас будет чистота в цехе, исправно оборудование, в порядке инструмент, то и работа пойдет лучше, и делать вы будете больше. Сейчас главное внимание надо уделить восстановлению производства. Для этого надо возвратить на завод рабочих, которые уехали в деревню, следует привлечь на нашу сторону специалистов. Победа рабочих и крестьян в нашей стране дело решенное. Теперь мы хозяева в стране, на заводе. Вы сейчас работаете на себя, а не на эксплуататоров, поэтому надо работать честно, любить свой труд. Я уверен, что вы и ваши дети превратят этот полуразрушенный отсталый завод в передовое столичное предприятие. Трудящиеся, когда они становятся хозяевами, способны творить чудеса…»

Особенно Ивану Федоровичу запали слова «Вы и ваши дети». У него — семеро! Сам он долгие годы тянул лямку на «Товарищество котельного, механического, медно-аппаратного и литейного завода А. К. Дангауэра и В. В. Кайзера». Продукцию «Товарищества» рвут с руками, потому как для отсталой России она самая подходящая: оборудование для винокуренных заводов, крахмало-паточных, сахарных, мыловаренных… Клепай котлы, Ванька! Пока не оглохнешь, не схватишь чахотку, не сдохнешь…

В революцию Иван Федорович вошел не сторонним наблюдателем: был в числе организаторов стачек, с оружием в руках сражался на баррикадах…

Вышвырнули за борт истории «А. К. Дангауэра и В. В. Кайзера». Закрылся расположенный около завода трактир с экзотическим названием «Трансвааль», где замордованные тяжелым трудом рабочие оставляли последнюю копейку. Переименовали и завод. С весны 1918 года он стал называться «Котлоаппаратом». Ему было поручено освоить выпуск оборудования для химико-фармацевтической промышленности: вакуум-насосов и фильтр-прессов (аппаратов очистки жидкости). Стало забываться и старое название слободки — «Дангауэровка». Начали сносить бараки-развалюхи, на их месте строили новые дома, пусть пока без больших удобств, но дома. Не обошли вниманием и семью Никитиных — выделили хорошую квартиру.

— Совсем как купчики! — шутил Иван Федорович, занимая свое место во главе стола. — На веранде чаи гоняем!

И вот те на — самовар не выдержал, распаялся. И как на грех самому им некогда заняться, дело срочное ждет в цехе. Хоть и воскресенье сегодня, а решил рабочий коллектив: воскресник провести. А после воскресника наверняка друзья-товарищи в гости, на «никитинский чай» напросятся. Не откажешь. Да и причину назовешь — засмеют! У старого мастера высшей квалификации самовар распаялся. По всей стране котлы, склепанные Иваном Никитиным, гудят, а тут собственный самовар…

После воскресника друзья, как положено, собрались к Никитиным. Как им сказать?

Тут появился сын — Пашка. Его обязанность раньше — щепать лучину, разжигать, раздувать самовар отцовским сапогом. Ну что с мальца еще возьмешь. И за это спасибо.

— Мамка велела передать — самовар на столе, пыхает… — Тихо так сказал отцу, не привлекая внимания гостей.

— Как это — на столе?.. — тоже тихо удивился отец.

— А так, пыхает, — повторил сын. — И крендели… И пирог…

— Сам, что ль, сообразил?! Запаял?!

— Ага. Сам.

— Да я ж тебя не учил, кажись…

— А я видел, как ты раньше делал… Да и на завод, в цех ты меня брал? Брал…

— Да в цехе мы ж не самовары делаем…

— Все одно, я смотрел…

— Ну, молодец, Пашутка! Выручил! По металлу пойдешь, коль с таких годков проявился… А?

— Не, батя, я по дереву хочу… Модельщиком!

— Вот те раз, руки металл приласкали, а ты «по дереву»…

— Ага, по дереву, батя. Я его запах люблю…

— Ладно, не перечу. Только помни, что в нашей династии многие металлисты…

Отец обнял Пашку, повернулся к друзьям: