Мгновения

– Там столько всего! Мадс мне помог освоиться с оболочками. Целую ночь просидели! Столько часов! Просто нереально! Но…

И тут я замечаю, что она не слушает – взгляд будто рассеян, затуманен, смотрит на меня, но не видит. Она в Системе?!

– Марта?!

Не успеваю смягчить голос. Он горек и резок, рассекает воздух со свистом сорвавшегося заточенного лезвия. Она вздрагивает и понимает, что попалась.

– Юрген…

Тонкие брови растерянно взлетают вверх, улыбка меркнет, взгляд бледнеет.

– Прости.

– Прости.

Мы говорим почти в унисон. И на сей раз слова рождают лишь одиночество и тяжесть, развевая былое единение и радостное облегчение.

– Просто недавно выложила свою работу…

Она виновато отводит взгляд.

Пелена возвращается, вновь накрывая чувства душным, затхлым покровом. Мы не понимаем этого, но мы задыхаемся.

Мои губы трогает разочарованная улыбка.

– Да, ничего. Давай, я посмотрю.

***

… Двери открываются.

И нас с Мадсом обдает потоком прохладного, свежего, странного, лишенного привычных запахов воздуха. Я поспешно натягиваю перчатки. Створки, отъехав в стороны на достаточное расстояние, замирают, выпуская последнюю, громкую волну эха, которая низким гулом вибраций тут же раскатывается по бетону под ногами. Перед нами за хрупким полотном автоматических дверей стекло, абсолютно прозрачное, и лишь со внешней стороны на его гладкую поверхность осели несколько едва заметных пылинок; небольшое помещение, крохотный вестибюль со светлыми пустыми стенами, украшенными лаконичной лепниной, тонкими лентами потолочных карнизов и лакированным паркетным полом из приятного красноватого дерева с темными прожилками.

Мадс делает пару уверенных шагов вперед. Мелькает огонек датчика. Он на мгновение притормаживает, и стеклянные створки, будто наконец признав гостя, с легким шорохом и свистом отъезжают в стороны. Я, как призрак, боясь отстать, проскальзываю следом, невпопад семеня и даже не пытаясь приноровиться к широкому шагу друга.

Деревянные рейки паркета уютно поскрипывают, деформируясь от нашего веса. Под их нестройный аккомпанемент мы торопливо пересекаем комнату. Останавливаемся около массивных дверей, обрамленных тяжелыми широкими доборами с фигурными наличниками, на противоположной ее, комнаты, стороне.

Мадс неторопливо обхватывает пальцами крупную кованую ручку, с небольшим усилием, отводя назад локоть, тянет на себя. Его движения точны и выверены, кажется, будто он уже делал это тысячу раз в жизни. Все происходит очень быстро, отдышавшись, я успеваю разглядеть лишь наконечник дверной ручки в виде небольшой, бронзовой сферы. Вытертый от прикосновений он тускло поблескивает в искусственном тепловатом свете потолочных ламп.

Спустя мгновение дверь легко поддается и, бесшумно поворачиваясь на старых петлях, торжественно открывает перед нами долгожданную цель нашего небольшого путешествия.

Разговоры

– Нет, ну как она так может?!

Я нервно провожу рукой по волосам, убирая спавшие на лоб пряди. Они гладкие и немного сальные после целого дня, так что на пальцах остается легкий, практически незаметный, блестящий налет и сладковатый запах немытой кожи.

–Пф-ф…

Замечая его, даже не задумавшись, хулигански провожу ладонью по бедру, а потом вновь расстроено опираюсь о холодный мрамор стойки и опускаю на руку голову.

Рядом Мадс неторопливо потягивает из бокала какой-то неизвестный коктейль, мерно поворачиваясь туда-сюда на круглом высоком стуле с крохотной спинкой.

– Оу?

Он, кажется, ничего не расслышал. Вокруг нас – теплый, мягкий свет, собранный в пучки четких расширяющихся конусов, игра бликов стекла, зеркал и металла, ненавязчивая, заполняющая пространство мелодичными, приятными звуками музыка, располагающая к себе приватность и приглушенный, монотонный гул разговоров.

Я повторяю недовольно.

– Говорю, что меня просто бесит, как она себя ведет.

– А-а-а…

Видимо, Мадс совсем не удивлен.

– И что такого?

Он разводит по сторонам руками.

– Подумаешь…

Нарочно закатывает глаза. И произносит, с театральным придыханием.

– Эх-х … Марта…

Я понимаю, что от потасовки нас отделяет лишь толика оставшегося у меня благоразумного терпения. Мадс, очевидно, тоже знает это и назло провоцирует.

– Между прочим, она крутой Создатель, одна из лучших!

– Угу…

Он лениво кивает. Словно я тут не душу свою ему изливаю, а обсуждаю список дел на месяц.

– А еще очень популярна в Обществе. Да, что там, когда-то даже она почти стала Лицом!

– Ага-ага…

Я распыляюсь: щеки горят, кончики топорщащихся ушей краснеют, терпение тает. Однако на лице Мадса по-прежнему гуляет лишь ненавязчивая ухмылка.

– И в конце концов, Мадс, Марта, она ведь мне больше, чем друг! Я, она…

Нервно глотаю наполненный парами и запахами воздух. Голос срывается то ли в хрип, то ли в визг. А перед глазами отплясывают танцы разноцветные точки.

И тут Мадс, наконец, все-таки решает обратить на меня внимание. Перестает крутиться, аккуратно отставляет в сторону бокал и, вздохнув, говорит тихим, серьезным, размеренным, низким голосом, от звуков которого мой внутренний хаос сразу усмиряется.

– Послушай, Юрген….