Мгновения вечности

— Да. Меняется реальность, и я меняюсь вместе с изменением реальности. Я определенно противоречив. Нет ничего плохого в том, что люди читаю меня противоречивым.

— Вы выше всех противоречий?

— Я просто наслаждаюсь этим.

— У меня есть еще около тридцати, сорока новых вопросов. И возможно мы перейдем к обсуждению всех за и против.

— В следующий раз, продолжайте до тех пор, пока не закончатся все ваши вопросы. И после того, как все ваши вопросы завершатся, что вы будете делать после? Подумайте над этим.

В Америке ко мне приходили сотни телерепортеров, и они жаловались только на то, что я говорил в течение двадцати минут о том, о чем можно было бы говорить десять. Но у них было ограниченное время, а им бы не хотелось обрезать меня, потому что все сказанное мной было настолько взаимосвязано, что если убрать что-то одно, все остальное выпадет из контекста. Почему же я не говорю, как все? Почему ни с того ни с сего я внезапно замолкаю? Я говорю фразу, и наступает пауза.

Я ответил им, что так и буду говорить, потому что дело не только в том, чтобы говорить о чем-то, но еще в том, чтобы давать мгновения медитации тем людям, которые меня слушают.

Когда я говорю, они заняты, их умы наполнены мной. Когда внезапно я останавливаюсь и молчу, их умы также останавливаются, и ждут. Это самые прекрасны мгновения, они вкушают вкус медитации, не зная даже о том, что медитируют.

Вот что происходит с вами. Вы были в соприкосновении с медитацией здесь, но не знали об этом. Теперь я сказал вам об этом и вы должны понимать это. Удовлетворенность и ощущение счастья должны стать признаками того, что внутри вас начали происходить перемены. Не нужно ускорять процесс, нужно продолжать так дальше, наслаждаться удовлетворенностью все больше и больше. Не нужно навязывать себе состояние медитации, не нужно ничего навязывать. Нужно просто создавать правильную атмосферу, в которой все это начнет происходить само по себе.

— Вы понимаете, что такое телевидение. Иногда нам приходится что-то обобщать. Мне бы хотелось задать вам вопрос и не хотелось бы относиться к вам без уважения, нам бы хотелось получить на некоторые вопросы короткие ответы.

— Дайте мне время, и тогда я смогу дать вам короткие ответы.

— Попытаюсь задать вам лучшие вопросы.

— Сначала дайте мне время, сколько времени вы можете мне дать?

— Двадцать пять секунд на ответ. Как вы уже знаете, мы редактируем ваши ответы. Но если вы чувствуете, что хотите говорить немного дольше, пожалуйста, чувствуйте себя свободными в этом отношении. Я понимаю вас прекрасно.

— Хорошо, начинайте задавать мне вопросы.

— Каково ваше видение? За двадцать пять секунд ответьте, пожалуйста (со смехом). Это ужасный вызов, не так ли?

— Посмотрите в мои глаза, и вы получите ответ. Это самый короткий способ. Есть вещи, о которых нельзя говорить, но которые можно увидеть. Есть вещи, если объяснять которые, это вас только уводит в сторону, но их можно почувствовать, причем почувствовать настолько глубоко, что благоухание от этого будет с вами вечно.

Посмотрите в мои глаза и получите самый короткий ответ. Тишина, глубина, радость, экстаз, все есть, теперь это перед вами. Я могу видеть, что вы видите это, я бы не стал отвечать так другому журналисту.

— Спасибо.

— Я чувствую ваше сердце. Я чувствую ваше любящее бытие. Я вижу вас жизненный поиск. Он полон слез, иногда печали, иногда счастья, но на этом ничего не заканчивается. Вам еще предстоит идти дальше. Я могу вам помочь, как друг, а не как мастер. Само это слово отвратительно.

— Но кто вы в таком случае, вы учитель?

— Я просто друг.

Я говорю спонтанно. Если я говорю с саньясинами, я говорю мягко. Не нужно ничего утверждать, потому что они так восприимчивы. Чем более восприимчива аудитория, тем меньше у меня необходимость быть таким утвердительным.

Но когда я говорю с журналистами, я становлюсь спонтанно очень утвердительным, потому что только тогда они могут слушать, иначе они глухи. Каждый день они пишут статьи, берут интервью у политиков, и у подобного рода людей, которые все боятся их, боятся из-за того, что репортеры могут разрушить их образ у людей, и тогда общественное мнение о них изменится.

Многие журналисты выразили мне свое мнение: «Это так странно: когда мы берем интервью у политиков и у подобного рода людей, мы чувствуем, что можем полностью контролировать их. Но с вами мы чувствуем нервозность. Ни с кем другим этого не происходит, почему мы с вами мы чувствуем себя не в своей тарелке?»

Я ответил им: «Единственная причина, по которой это происходит, заключается в том, что я не думаю о своем имидже. Меня не волнует, что вы напишете в своей статье. Все, что меня волнует в тот миг, когда вы берете у меня интервью, это чтобы вы слышали меня. А другие меня не волнуют. За семь лет я не прочитал ни одной книги, ни одного журнала, ни одной газеты, я не слушал радио, не смотрел телевизора, ничего из этого рода. Все это только мусор».