Мгновения жизни

— Мой дорогой друг, разумеется, вы ни в чем не виноваты. И вы должны помнить, что вам решительно не в чем упрекнуть себя. С сожалением должен заметить, совершенно очевидно, что мы имеем дело с наследственной слабостью, равно как и с моральной. Смерть вашего младшего сына в значительной степени усугубила проблемы, которые уже имели место. Ваша жена сейчас несколько успокоилась. Мания отступила, как и тяжелая меланхолия, которой она была вызвана. Однако же я считаю, что ей необходимы лечение и присмотр. Разумеется, я мог бы попытаться провести лечение у вас дома, но, учитывая присутствие двух впечатлительных и легко ранимых маленьких детей, я настоятельно рекомендую поместить миссис Блэкстафф в клинику Харви. Мы недавно начали использовать лечебную методику, разработанную выдающимся венгерским врачом, доктором Ласло Медуна. Он полагает, что между серьезным физическим заболеванием и психозом существует биологический антагонизм. Я же обнаружил, что его метод наиболее эффективен при лечении пациентов, подобных вашей супруге. — Последовала пауза. В наступившей тишине я слышу, как бьется мое сердце, бьется так часто и так сильно, что я боюсь, как бы они не услышали этого и не увидели меня, но они даже не поворачивают головы.

— Вы правы, — вздыхает Артур. — На первом месте должно стоять благополучие детей, ни о чем ином не может быть и речи. Я не могу допустить, чтобы они и дальше подвергались… извращенному влиянию своей матери, но клиника… — Со своего места сверху я вижу, как он ерошит волосы сильными пальцами, — пальцами, которые не так давно странствовали по моему телу, не пропуская ни одного самого потаенного уголка, когда он шептал: «Позволь мне помолиться у твоего алтаря».

Как комично звучат сейчас его слова, ну просто очень смешно, и я ничего не могу с собой поделать, я начинаю хохотать, и, хотя я быстро прикрываю рот ладошкой, уже слишком поздно: они меня увидели.

Лицо моего мужа похоже на перевернутую тарелку.

— Боже мой, Луиза, что ты там делаешь?

Я смеюсь и не могу остановиться.

— Боюсь, у тебя нет выбора, — говорит мне Артур. — Ты можешь согласиться поехать туда добровольно, или мы можем поместить тебя в клинику насильно. Мне очень неприятно говорить тебе такие вещи, но, понимаешь ты это или нет, все мы действуем исключительно в твоих интересах.

— Дети. Я не могу уехать, я нужна им. Я не больна, Артур. Признаю, что поступала несвойственным мне образом, и мне очень жаль, что я поставила тебя в затруднительное положение, и…

— Луиза, речь не о том, что ты сожалеешь. Ты нездорова, вот почему тебя никто и ни в чем не обвиняет. Но тебе нужен уход, которого здесь мы обеспечить не можем, кроме того, говоря откровенно, я не думаю, что в твоем нынешнем состоянии ты сможешь присматривать за нашими детьми.

— Артур, не говори так. Я — их мать, я люблю их.

— Ты сама призналась, что за прошедшие месяцы неоднократно задавала себе вопрос: не лучше ли им будет без тебя? Сэр Чарльз сообщил мне, что ты сама выразила сомнение в своей способности нести ответственность за их юные умы.

— Я не это имела в виду, совсем не это. Пожалуйста, Артур, ты не должен использовать против меня мои же признания. Я испытываю сомнения, но ведь они есть у всех, разве не так?

Артур печально качает головой, как актер в древнегреческой трагедии.

— Умоляю тебя, Луиза, не усложняй ситуацию еще больше. Это не наказание. Ты будешь находиться под присмотром людей, которые понимают твои проблемы, и, как только тебе станет лучше, ты сразу же вернешься домой. Вот тогда ты сможешь проводить с нашими детьми столько времени, сколько захочешь, — как только ты станешь такой, какой была раньше.

— Я не хочу вновь становиться такой, как раньше, Артур. Я умру, если это случится.

— Луиза, только послушай себя. У тебя истерика, ты говоришь и ведешь себя нелогично и неразумно. Нет, в самом деле, я больше не могу этого выносить. — Он поднимается со стула. У дверей он останавливается, бросает на меня полный упрека взгляд и выходит из комнаты.

— Твоей мамочке нужен отдых, — говорит Джейн моему сыну, который плачет у нее на руках. Голос ее звучит звонко и радостно. — Она очень устала от непослушных маленьких мальчиков и девочек, и ей нужно немножко побыть одной. А ты, молодой человек, не должен быть эгоистом и заставлять ее оставаться здесь.

Я сижу в машине. Мне хочется крикнуть ей, чтобы она не смела говорить подобные вещи моему мальчику, но я молча сижу, не говоря ни слова, и не шевелюсь, когда автомобиль отъезжает. Я вижу, как мой маленький сын машет мне рукой, и слезы текут по его щекам. Лиллиан вполне счастлива со своей новой куклой, и ей не нужны утешения или объяснения. Почему именно сейчас? Я уверена, что она задает себе этот вопрос. Почему это я должна понимать их именно сейчас?