Мгновения жизни отца народа

войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза».

Петров на время оставляет чемодан в покое и поворачивается к

полковнику

- Дайте мне телеграмму, - рвет телеграмму на мелкие части. -

Дайте приказ на радиорубку – радиостанцию разбить, все документы сжечь, особенно книги приема телеграмм. Моего сына нашли?

- Пока нет.

1 июля 1942 года,

Севастополь,

01-40 ночи

Петров в окружении командиров спускается к морю, проходя

через такие же толпы, как и Октябрьский: «Смотри, и Петров удирает!».

«Куда ты, сволочь?». Снизу раздается автоматная очередь, идущий впереди

Петрова командир падает, охрана стреляет. Следовавший в толпе за

Петровым один из полковников остановился: «Я не могу выдержать этого

позора! Возвращаюсь на батарею и умру вместе с ней!». Ему кричат:

«Полковник Кабалюк, это приказ!». Кабалюк зло отвечает: «В армии не

207

бывает приказов бросить вверенных тебе солдат и удирать!», - бросает

чемодан, поворачивается и идет обратно.

Петров добрался до подводной лодки и стоит в рубке, не спускаясь

внутрь. Лодка остаётся на рейде и командир нервничает.

- Товарищ генерал, надо отходить, нам еще в надводном

положении нужно проходы в минных полях пройти, а уже светает.

- Еще немного, сейчас сына подвезут. …Вот он!

К лодке причаливает катер, с него на лодку забрасывается чемодан

и запрыгивает юный лейтенант.

4 июля 1942 года,

Севастополь,

рассвет

Командный пункт немцев. Несколько стереотруб, в которые ведут

наблюдение немецкие офицеры. Манштейну, ещё в форме генерал-полковника, один из офицеров наливает кофе из термоса.

- Это невероятно, - удивляется один из офицеров, - господин

фельдмаршал, мы взяли Севастополь четыре дня назад, а они всю ночь

атакуют, стараясь прорваться с мыса Херсонес, хорошо зная, что

прорываться им некуда.

Издалека раздается какой-то хор голосов, что-то вроде пения.

Офицер у одной из стереотруб зовет Манштейна: «Господин фельдмаршал, вы только посмотрите!». Манштейн смотрит в стереотрубу, в поле зрения

стереотрубы видно, как из-за гребня длинного холма, уже усеянного трупами

советских солдат, поднимаются четыре девушки в беретах, гимнастерках и

юбках, выставив впереди себя штыки винтовок. За ними на гребень

поднимаются плотные ряды солдат и матросов, вооруженных: одни

винтовками, другие солдатскими лопатками, третьи с гранатой в руке. По

губам видно, что они что-то поют.

Рядом с Манштейном офицер у второй стереотрубы командует

телефонисту: «Передайте Шиллеру, пусть немедленно открывает огонь, это

сумасшедшие, нельзя их близко подпускать!»

Манштейн некоторое время смотрит, затем отходит от

стереотрубы.

- Я не могу на это смотреть – это бойня, а не война, фельдмаршал

здесь не нужен.

Передний край немцев взрывается грохотом выстрелов. Над

головою завизжали несущиеся с немецких батарей снаряды.

Через два часа по склону холма, усеянного трупами советских

солдат и матросов, идет Манштейн с группой офицеров. Приостановился у

трупа девушки, пошел дальше. Один из офицеров поднимает несколько

винтовок, открывает затворы, осматривает.

- Господин фельдмаршал, у русских не было патронов.

- Я не вижу среди убитых русских офицеров, - удивился

Манштейн.

208

- Пленные показали, что офицеры их бросили еще 29 июня.

Манштейн изумленно остановился.

- Русские офицеры бросили вверенных им солдат??

- Так точно, господин фельдмаршал.

- Когда, вы сказали, их бросили офицеры?

- 29 июня.

- Значит, когда мы начали штурм города 30 июня, у гарнизона

Севастополя уже не было командования? Русское командование сбежало из

Севастополя накануне штурма?? – не верил Манштейн.

- Да, господин фельдмаршал.

Маншетйн, подумав.

- Об этом никому не следует говорить. Это существенно снижает

наши заслуги в деле взятия Севастополя.

12 июля 1942 года

«Ближняя» дача,

поздний вечер

Вернувшийся домой Сталин входит в комнату, снимает тужурку и

вешает её в шкаф, стаскивает сапоги, надевает тапочки, идет мыть руки и

садится за обеденный стол. Вместе с ним входит и Власик, неся толстый

портфель с бумагами, вынимает и кладет их на письменный стол, выходит и

снова заходит.

- К нам Калинин идет, видать увидел, как мы подъехали.

Сталин вздохнул.

- Не вовремя… Приглашай!

Входит Калинин.

- Добрый вечер, Иосиф, знаю, что не вовремя, но я по-соседски

зашел ненадолго – пока ты ужинаешь.

Вошла Матрена с подносом.

- Ой, а я и не знала, что вы будете, Михаил Иванович! У нас

только пшённая каша с молоком.

- Да я и не буду - какие-то непонятные боли в животе начались, лучше попощусь. Но раз товарищ Сталин будет пить, то и я с ним выпью.

Матрена удивленно-вопросительно посмотрела на Сталина, тот

развел руками. Мотя вышла и вернулась с графинчиком, двумя рюмками и

тарелкой с огурцами.