Мгновения жизни отца народа

было думать не меньше, чем подчиненным. Между делом он начал думать, что когда он отстранит партию от государственной власти и сделает чисто

идеологическим органом в стране, то ее возглавит Жданов, наиболее

сильный идеолог. А вот во главе единовластной Советской власти вполне

мог бы встать Берия со своим глубоким аналитическим умом и видением

далеких перспектив. Правительство же вполне способен возглавить Хрущев, он, правда, простоват, но трудяга, и под руководством Берии вполне будет на

месте.

В это время, вытирая руки о фартук, к беседке подошла

домоправительница Сталина Валентина Истомина.

- Товарищ Сталин, и обед уже готов, и Василий Иосифович уже

подъехал.

В беседку быстрым и легким шагом зашел Василий, одетый в

повседневную форму генерал-майора авиации.

- Здравствуй, папа! – поприветствовал он отца, после чего помахал

рукой игрокам. - Здравия желаю, Никита Сергеевич и Лаврентий Павлович!

Хрущев и Берия в ответ отсалютовали Василию битами.

- Привет, Василий! Иди к нам, поможешь прокурору, - весело

прокричал Хрущев

-Не слушай Мартина Борулю, ему сейчас самому помощь нужна будет,

- не сдавался Берия.

Василий сел на скамейку напротив отца и закурил.

-Что это с ними?

Сталин усмехнулся.

- Пенсне у Берии, как, вроде, у какого-то районного прокурора, знакомого Хрущеву, вот Микита с утра и обзывает Берию прокурором. А сам

привез в Москву из Киева пьесу, называется «Мартин Боруля», и пьеса такая

идеологически правильная, и такая примитивная, что аж тошнит. Видимо, за

эту идеологическую ясность она Хрущеву и понравилась, и он решил

поразить Москву достижениями киевской драматургии. Ну, а в Москве эту

пьесу освистали, и вполне заслуженно. Вот Берия в ответ и называет его

Мартином Борулей. С одной стоны, они, конечно, приятели, но, с другой

стороны, все же государственные деятели и могли бы держаться посолиднее.

Сталин слегка задумался и стал серьезным.

- Послушай, Вася, ты бы не мог вести себя так, чтобы мне не намекали

на твое пьянство? Или хотя бы поменьше намекали на это?

Василий вскочил, отбросил папиросу и с обидой ответил вопросом на

вопрос.

319

-Как, папа, я могу прекратить эти сплетни, если я – Сталин? – с минуту

нервно прохаживался по беседке. - И сплетни, наверняка, идут с кругов, так

называемой, творческой интеллигенции?

- Сложно сказать, - ответил отец, задумавшись, - я с кругом этих людей

не часто имею дело, да и не откровенничаю, но вполне возможно, что и

оттуда. Но какая разница, ведь речь-то о тебе.

- Есть разница. Я ведь тоже с этим кругом людей, тщеславных, глупых

и подлых, общаюсь крайне редко. Вот они и не могут простить ни мне, ни

тебе того, что мы ими пренебрегаем.

- На счет их тщеславия и подлости, положим, ты прав, но ведь не

бывает дыма без огня.

- Папа, я – летчик. На этой службе, даже в мирное время, совсем не

пить нельзя, а уж во время войны не давать летчику выпить – преступно.

Пойми, в бою летчику нужно собрать все силы, чтобы самому

совершить действие, которое грозит ему смертью, самому направить свой

самолет на врага. Это же требует огромного нервного напряжения. Возьми

Покрышкина – летчик от бога и, казалось бы, страха никогда не знал. А я с

его механиком разговаривал – даже Покрышкин после каждого боя

гимнастерку с нательной рубахой менял – мокрые были от пота. И вот эти

нервные напряжения в бою, не дают летчику заснуть ночью. Ложишься, глаза закроешь, а перед глазами трассы, разрывы, эти желтые кресты, крылья.

И летчик после боя может заснуть, если его на ночь девушка

облагодетельствует, или если вечером хоть 100 грамм, а примет. А не

выспится, как ему с утра снова в бой лететь?

Правда, скажу¸ пьют не все, есть которые и обходятся, процентов 50.

Но остальным-то надо! – Василий не кривил душой перед отцом, которого

уважал безмерно, и не хотел, чтобы отец считал его оправдывающимся.

Девушек я своим летчикам предоставить не мог, а 100 грамм обязан

предоставить.

- И сам? – внимательно глядя на сына, спросил Сталин.

- Когда летал, то и сам. Я ведь, папа, в плен попадать не мог, я ведь на

боевые вылеты без парашюта летал.

Сталин вздохнул.

У него было трое детей. Младшая и любимая дочь Светлана выросла

какой-то сильно любящей себя и равнодушной к делу отца.

Старший сын Яков погиб в бою в Белоруссии 16 июля 1941 года, предопределив своей гибелью трагическую историю, поскольку немцы, подобрав его тело, в пропагандистских целях объявили, что он сдался им в

плен. Проверить действительность этой провокации в то время было

невозможно, и Сталин санкционировал арест и содержание в лагере жены

Якова, своей невестки Юлии Исааковны Мельцер - матери двоих своих

внуков. По положению военного времени так полагалось поступать с женами

всех кадровых офицеров, сдавшихся немцам в плен, и жена Якова сидела в