Мгновения жизни отца народа

- Как воздается секретарям обкомов и вообще членам ЦК, вы

знаете: ЦК сам рассматривает их дела перед тем, как передать их в НКВД.

Сталин грустно усмехнулся – он не мог простить этим людям, что

они отказались от честных выборов. И он снова вернулся к этому вопросу.

- И ведь что интересно, эти люди могли стать под суд критики

народа на альтернативных выборах. Если бы народ прокатил их на выборах, 150

это был бы мягкий приговор. Но они и боялись приговора народа, не

захотели встать под суд народа. Они затребовали себе право расстреливать, чтобы остаться у власти. Ну, что же. Теперь они встали перед судом, который

тоже имеет право расстреливать. Хотели расстреливать других - получите

расстрел и для себя.

А как с остальными «специалистами по репрессиям», не членами

ЦК?

- С судьями, прокурорами и следователями поступаем двояко.

Если есть факты, что они умышленно фабриковали дела, скажем, не

назначали экспертиз, не учитывали показания свидетелей защиты, - таких

под суд и, в зависимости от того, как они успели отличиться, суд

приговаривает или к расстрелу, или дает лет 15. А тех умников, кто следов не

оставил и уверяет, что осуждал невиновных на основании собственного

убеждения в том, что они виновны, направляем на Особое совещание и даем

по максимуму, что может дать Особое совещание, – 10 лет.

Думаю, что такой масштабной расправы за заведомо

неправосудные приговоры, еще в истории не было.

- Хорошо бы, чтобы наши судьи, прокуроры и следователи это

запомнили и зарубили на носу – выносить нужно только законные и

справедливые приговоры.

Разумеется, Сталин чувствовал и свою вину за этих невинно

репрессии тех людей, кто был невиновен. Да, он не хотел этой лавины

приговоров чрезвычайных троек, но ничего не смог придумать, чтобы

предотвратить этот вред от их деятельности. Ему хотелось выговориться.

- Тут троцкисты, да и просто умники за рубежом, пеной исходят, доказывая, что я диктатор. И поэтому, дескать, судьи по моим приказам

осуждали невиновных. И обыватель их слушает и верит. Пусть так – я и в

самом деле рука диктатуры пролетариата, но обывателю невдомек, что

диктатор устанавливает свою диктатуру законом, а не личными приказами

судьям или еще кому. Раз он диктатор, то может принять любой закон и этим

законом приказать судье. А если судья судит вопреки закону диктатора, то

это этот судья становится диктатором потому, что получается, что не

диктатор, а этот судья принимает собственные законы и по ним судит. Тот, кто нарушает законы диктатора, тот сам становится диктатором. Тот, кто

нарушает законы, тот враг диктатора. И диктатура пролетариата не может

допустить, чтобы кто-то нарушал ее законы.

За исполнением законов диктатуры пролетариата следят

следователи, прокуроры, судьи, и чтобы была диктатура пролетариата, нам

нужны только честные судьи, судящие по закону, а не по просьбе

начальников, не за взятку, не по своей глупости. Дурак? Уйди из судей, освободи место умному. Не ушел? Не пеняй на диктатуру пролетариата за то, что она тебя самого расстреляла за твои неправосудные приговоры.

Ладно. Это я отвлекся, - опомнился Сталин. - И скольких судей, прокуроров и следователей покарала диктатура пролетариата?

151

- По судьям и прокурорам не готов отвечать, а из НКВД, - достал

из портфеля толстую записную книжку, - в прошлом году уволили 7372

человека. Это 22,9 процента от общего количества оперативных кадров

НКВД. Из них 66,5 процента отдали под суд. Из всех 6174 человек

руководящих работников всего НКВД СССР убрали 3830 человек (62

процента).

Взамен приняты 14 506 человек (45,1 процента от всей

численности оперативных сотрудников наркомата). В том числе в

Центральный аппарат НКВД СССР на оперативные должности в

госбезопасности приняли 3460 человек, из них 3242 – по призыву из

партийных и комсомольских организаций.

Сталин покачал головой.

- Не боишься? Как будешь с врагами бороться с этими …детьми?

- Товарищ Сталин, это госбезопасность, а в госбезопасности лучше

иметь честных непрофессионалов, чем профессиональных мерзавцев.

- Это везде так.

- У нас – особенно.

4 апреля 1940 года,

посёлок Катынь, Смоленской области,

раннее утро

К строящейся дороге Смоленск-Витебск три конвоира подвели

группу, человек в 50, польских офицеров. Все офицеры в блестящих сапогах, но со споротыми погонами и знаками отличий. Один из офицеров, по виду

старший в звании, раздражённо обратился к работнику НКВД, ожидавшему

поляков вместе с мужичком невысокого роста с мерной саженью в руке и с

грудой лопат у ног.

- Вы не имеете права заставлять нас работать! Мы пленные

офицеры польской армии, по Женевской конвенции вы не имеете права

заставлять нас работать!!