Мгновения жизни отца народа

список членов Президиума с членами Политбюро: «Когда пленум

завершился, мы все в президиуме обменялись взглядами. Что случилось? Кто

составил этот список? Сталин сам не мог знать всех этих людей, которых

он только что назначил. Он не мог составить такой список

самостоятельно. Я признаюсь, что подумал, что это Маленков приготовил

список нового Президиума, но не сказал нам об этом. Позднее я спросил его

об этом. Но он тоже был удивлен. «Клянусь, что я никакого отношения к

этому не имею. Сталин даже не спрашивал моего совета или мнения о

возможном составе Президиума». Это заявление Маленкова делало

проблему более загадочной…

…Некоторые люди в списке были мало известны в партии, и Сталин,без сомнения, не имел представления о том, кто они такие».

У Симонова можно прочесть, как Сталин «высек» ряд членов

Политбюро: «Главной особенностью речи Сталина было то, что он не счел

нужным говорить вообще о мужестве или страхе, решимости или

капитулянтстве. Все, что он говорил об этом, он привязал конкретно к двум

13

членам Политбюро, сидевшим здесь же, в этом зале, за его спиною, в двух

метрах от него, к людям, о которых я, например, меньше всего ожидал

услышать то, что говорил о них Сталин.

Сначала со всем этим синодиком обвинений и подозрений, обвинений в

нестойкости, подозрений в трусости, капитулянтстве он обрушился на

Молотова. Это было настолько неожиданно, что я сначала не поверил

своим ушам, подумал, что ослышался или не понял. Оказалось, что это

именно так…

При

всем

гневе

Сталина,

иногда

отдававшем

даже

невоздержанностью, в том, что он говорил, была свойственная ему

железная конструкция. Такая же конструкция была и у следующей части

его речи, посвященной Микояну, более короткой, но по каким-то своим

оттенкам, пожалуй, еще более злой и неуважительной…

Не знаю, почему Сталин выбрал в своей последней речи на пленуме ЦК

как два главных объекта недоверия именно Молотова и Микояна. То, что он

явно хотел скомпрометировать их обоих, принизить, лишить ореола одних

из первых после него самого исторических фигур, было несомненно…

Почему-то он не желал, чтобы Молотов после него, случись что-то с

ним, остался первой фигурой в государстве и в партии. И речь его

окончательно исключала такую возможность».

Симонов, кстати, забыл, что речь шла не только о Молотове и

Микояне, но и о Ворошилове. (О нем пишет в своих воспоминаниях

Шепилов).

Но ни Молотов, наговоривший Феликсу Чуеву огромные по объёму

воспоминания, ни Хрущёв с Кагановичем и Шепиловым, написавшие

подробные мемуары, ни словом не упомянули, что после XIX съезда:

- партия переставал быть частью Всемирного коммунистического