Мгновенная карма

Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить. Сейчас трудно представить себе время, когда я не хотела его поцеловать.

– На снорклинге.

– Да! – Квинт подталкивает меня локтем. – Я знал, что в тот день ты в меня втрескалась. Я это почувствовал. – Он щелкает пальцами. – Слушай, не тот ли это день, когда я помог спасти калана? Кажется, так и есть? Боже, это был мой день!

Он тоскливо вздыхает, как старик, ностальгирующий по своей молодости, а не по тому, что произошло всего несколько недель назад.

– Это было волшебно, смотреть, как ты плаваешь с маской и трубкой впервые в жизни. Не думаю, что когда-либо видел тебя такой счастливой.

Я обдумываю это.

– Я была не столько счастлива, сколько потрясена.

– Нет, ты была счастлива. Я это точно знаю.

– О? Откуда?

– Я видел твои ямочки. – Его глаза блестят, как будто поддразнивают, хотя он пытается сохранить серьезное и мудрое выражение лица. – Они редко появляются, когда у тебя язвительная улыбка.

Сердце колотится, и я не могу не улыбнуться. Слегка смущенно, но счастливо.

– Видишь? – Он подталкивает меня плечом. – Вот как сейчас.

Я толкаю его в ответ. Тут мой взгляд падает на окна, и я моргаю.

– Слушай, Квинт. Ты видишь то же, что вижу я?

Он поворачивает голову, и не сразу понимает, о чем я говорю. Утренний свет. Всего лишь слабый намек на рассвет. Не солнечный свет, но его обещание. Тусклое зеленовато-серое свечение, пробивающееся сквозь морось.

– Который час? – Он машинально хватается за телефон, прежде чем вспоминает, что наши аккумуляторы сели сто лет назад.

Я бросаю взгляд на часы:

– Почти шесть.

Мы смотрим друг на друга, осознавая, что не спали всю ночь. И что ливень, похоже, давно кончился.

Можно ехать по домам.

– Я бы предложил позавтракать оладьями, – говорит Квинт, – но в закусочную, наверное, без штанов не пустят.

Я хихикаю и заваливаюсь на него, зарываясь лицом в его плечо. Если бы мы хоть немного соображали этой ночью, то развесили бы одежду на веревке. И к утру все бы уже высохло. Но наши вещи так и лежат мокрой кучей в барабане сушилки.

– Оладьи… звучит так заманчиво, – говорю я.

Он обнимает меня и прижимается губами к шее, прямо под ухом.

Оладьи забыты, как и все остальное.

Через несколько секунд внизу хлопает дверь.

Мы оба подпрыгиваем.

Звук, должно быть, разбудил кого-то из животных, и тишину разрывают короткий лай тюленей и писк каланов.

А потом мы слышим крик Розы.

– Квинт?

Мы обмениваемся взглядами. Короткое, но глубокое разочарование пробегает между нами, прежде чем мы расцепляем руки.

– Я здесь, мам, – откликается Квинт. Мы встаем, поправляем футболки, туже затягиваем узлы на килте-полотенце и саронге из одеяла – так мы окрестили нашу импровизированную одежду около трех часов утра.

Слышатся торопливые шаги Розы по лестнице. В комнату врывается скачущий луч фонарика, и, когда следом появляется Роза, он так быстро скользит в нашу сторону, что ослепляет нас обоих. Мы с Квинтом заслоняем лица руками и вскрикиваем, как вампиры, столкнувшиеся с внезапным потоком солнечного света.

Роза опускает телефон.

– Из-за поваленного дерева обрыв на линиях электропередач. Я видела монтеров на дороге. Они уже работают. Что, электричества не было всю ночь?

– Ага, – отвечает Квинт. – Вырубилось вскоре после того, как мы сюда приехали.

Роза издает сочувственный стон:

– Бедные дети! Если бы я знала…

Она замолкает. И что бы она сделала? Послала за нами группу спасателей?

– Мы в порядке. – Квинт потирает глаза. – Хотя почти не спали.

– Совсем не спали, – поправляю я. – Количество нашего сна измеряется отрицательным числом.

Квинт смеется, и я тоже хихикаю. Наши сонные мозги находят что-то веселое в этой фразе.

Роза мечется взглядом между нами, немного обеспокоенная.

– Мы в порядке, – повторяет Квинт, теперь решительно.

– У нас все отлично, – говорю я. И тут же краснею, гадая, как много может рассказать слово «отлично» о ночи, что мы провели вместе. Вмещает ли оно семь часов исповедей, признаний и поцелуев? Так. Много. Поцелуев.

И все равно…

Не.

Достаточно.

Поцелуев.

– Ты проверила животных? – спрашивает Квинт, хотя мы оба слышали, что она только что вошла.

– Нет. Я решила сначала убедиться, что с вами все в порядке.

– У вас случайно нет зарядного устройства? – спрашиваю я, показывая свой мертвый телефон. – Мне бы позвонить родителям.

– Боюсь, что нет. Но ты можешь воспользоваться телефоном внизу.

Я хмурюсь:

– Электричество же отключено.

У Розы такой вид, будто она еле сдерживает смех.

– Да, милая. Стационарные телефоны работают, даже когда отключается электричество.

– Что? Как?

У меня отвисает челюсть, и я поворачиваюсь к Квинту.

– А ты знал об этом?

Он качает головой и выглядит таким же озадаченным, как и я.

– Понятия не имел. Похоже на…

– Магию!

Он вскидывает руки вверх, завывая:

– Магия!

Я снова хихикаю.

Роза откашливается:

– Ну, ладно. Пруденс, иди, позвони родителям. Квинт… а почему ты в полотенце?

– Мы вымокли до нитки. Наши вещи в сушилке, но она не работает.

– Если только… – ахаю я. – А сушилки тоже могут работать без электричества?

– Нет, – отвечает Роза.

Я разочарованно щелкаю пальцами.