Мгновенная карма

– Нет. – Я жалею о том, что позволила себе рассмеяться. – В смысле, я уверена, что он… просто думаю, что для моего проекта будет лучше, если я смогу поговорить с… – я опускаю взгляд на карточку. – Владельцем и директором. А не с ее сыном.

– Ну, как бы то ни было, я знаю, что ваш учитель биологии очень поддерживал Квинта в его работе здесь. Если ты все-таки решишь вернуться, может быть, мы обсудим возможность волонтерства, о котором ты упоминала. Честно говоря, мы давно не привлекали новых помощников, и я даже не знаю, что с тобой делать. Разве что после некоторой подготовки. Вообще-то нам пригодилась бы лишняя пара рук.

– Хорошо. – Я кладу карточку в карман. – Волонтерство. Да. Мне очень жаль, что никого нет рядом, чтобы… обучить меня? Я уверена, что это требует много времени и усилий. Знаете, наверное, мне не стоит задерживать вас. Но я обязательно отправлю вам по электронной почте несколько вопросов. Спасибо.

Она улыбается, и лучики морщинок собираются в уголках ее глаз. Как странно, что, улыбаясь, можно выглядеть одновременно и моложе, и старше. Я ловлю себя на том, что ищу в ее лице сходство с сыном. Волосы и кожа у нее темнее, а брови достаточно аккуратные… хотя, полагаю, тут дело не только в уходе, но и в генетике. Она красивая женщина, и я вижу, что в молодости она была еще красивее. Думаю, тогда у них с Квинтом было больше сходства. Но нельзя не отметить, что выглядит она усталой, измотанной. Как будто на ее плечах лежит тяжелый груз, и она тащит его на себе уже очень давно. В то время как Квинт излучает беззаботную уверенность, будто ничто в мире его не волнует.

– Спасибо, что заглянула, – говорит она.

– Конечно. Я дам вам знать… – Я благодарно киваю, пятясь к двери, и врезаюсь спиной в кого-то, кто хватает меня за предплечье, чтобы удержать от падения.

Я оглядываюсь через плечо и замираю.

Так же как и он, все еще сжимающий мою руку.

– О! Квинт. – Я осмеливаюсь улыбнуться. – Как тесен мир!

Четырнадцать

– П-Пруденс? – заикается Квинт.

На нем тоже желтая футболка, и теперь я вижу весь логотип на груди: ЦЕНТР СПАСЕНИЯ ЖИВОТНЫХ ФОРТУНА-БИЧ в кольце из черепах, тюленей и дельфинов.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, хотя ответ у меня перед глазами.

Он здесь работает.

Но это значит, что у Квинта Эриксона есть работа. Или, по крайней мере, волонтерская работа. Интересно, платит ли мама ему зарплату за то, чтобы он приходил сюда? Почему-то эту мысль проще переварить. В любом случае, при полном отсутствии ответственности, которое он демонстрировал весь год, невозможно представить, чтобы он долго продержался на какой бы то ни было работе.

Может быть, у его мамы просто не хватает духу уволить его.

Квинт вскидывает бровь и отпускает мою руку. Он проходит мимо меня в вестибюль, теперь слишком тесный для нас троих.

– Я здесь работаю. – Он прищуривается, бросая на меня взгляд, поначалу скептический, а потом почти самодовольный. – Ты прочитала доклад, я так понимаю?

Я складываю руки на груди.

– Возможно.

Жаль, что его мама рядом, и я не могу прямо сейчас накричать на него. Шквал обид и обвинений снова захлестывает меня. Я опять негодую из-за того, что он поступил по-свински с нашим проектом, даже не потрудившись сообщить мне такую важную и, возможно, полезную информацию о том, что его мама руководит Центром спасения животных.

– Ну, и что? Ты пришла сюда, чтобы покритиковать мою орфографию?

– Это было бы не первое мое замечание, но, раз уж ты заговорил об этом… ты ведь знаешь, что «Фортуна» пишется с буквой «а» на конце, а не «е»[28]?

Он стискивает зубы.

– Автозамена, – невозмутимо отвечает он.

– А как насчет корректуры? – возражаю я.

– Ладно! – едва ли не кричит он. – Это была забавная встреча. Спасибо, что заглянула к нам.

Его мама откашливается, привлекая к себе внимание. Она выжидающе смотрит на Квинта.

Его плечи поникают, словно у обиженного ребенка, и он лениво переводит взгляд с меня на маму и обратно.

– Мама, это Пруденс. Пруденс, это моя мама. Кажется, я упоминал о ней… однажды. Или дважды.

– Да, мы познакомились несколько минут назад. – Роза улыбается мне. – Квинт говорил мне, что ты исключительно предана учебе.

Квинту как будто неловко от этой формулировки. Мы оба знаем, что он называл мое рвение вовсе не «преданностью». Скорее, описывал меня как властную и деспотичную особу, которой невозможно угодить. А если он не стесняется ругаться при маме, возможно, выбрал слова и покрепче.

В любом случае, я уверена, что про мою «преданность учебе» он маме не говорил.

– О! – восклицает Роза, внезапно оживляясь. – Это мысль! Ты можешь быть ее наставником!

Я снова поворачиваюсь на ней.

– Что?

– Все просто идеально. Вы уже знакомы, работали вместе… Не знаю, почему мне это раньше не пришло в голову. – Она вздыхает и заправляет за ухо выбившуюся из косы прядь. – Я такая рассеянная в эти дни.

– Стоп, стоп. – Квинт мечется взглядом между нами. – Вы о чем?