Мгновенная карма

– Помоги мне поставить палатку.

Он принес большую белую палатку и колышки, чтобы закрепить ее на песке. Квинт даже сделал баннер с лозунгом «СВОБОДА ДЛЯ НАС, СВОБОДА ДЛЯ НАШЕЙ ДИКОЙ ПРИРОДЫ». Внизу, более мелким шрифтом, написано: «Узнайте больше о Центре спасения морских животных Фортуна-Бич!».

Мы управляемся с выгрузкой инвентаря – многоразовых мешков для мусора, грабберов, перчаток – за несколько минут до назначенного времени. Я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть огромную толпу людей, направляющихся в нашу сторону, готовых приступить к грандиозной уборке пляжа.

Но то, что я вижу, вызывает тревогу.

Я вижу разбросанные повсюду голубые бумажки.

Море бумажек.

– Вот так изъян в нашем грандиозном плане, – говорю я, подталкивая Квинта локтем. – Почему-то мне кажется, что половина мусора здесь сегодня…

– Наши флаеры. – Отвечает он с иронией. – Я тоже заметил.

– Люди – придурки.

– По крайней мере, мы здесь, чтобы убрать их, а заодно и кучу пластика и всякого хлама. Это все равно победа.

Я застегиваю молнию толстовки до самого подбородка. Ветер сегодня просто зверский. Надеюсь, мы не устанем до изнеможения к началу освобождения животных. В Фортуна-Бич солнечно и тепло триста двадцать дней в году, а это значит, что остальные сорок пять дней мы все дрожим от холода. Люди спешат укрыться при малейшем намеке на дождь, и даже неожиданный холодный фронт может превратить Мейн-стрит в город-призрак.

Нервы начинают гудеть, когда через пять, а потом и десять минут после объявленного старта уборки мы с Квинтом по-прежнему одни на пляже. Мы ведем легкую светскую беседу. Занимаем руки приведением в порядок стопок многоразовых мешков.

Но я знаю, что он думает о том же, о чем и я.

Что, если это гигантский провал? Что, если никто не придет?

И вот, через пятнадцать минут… они приходят. Поначалу только редкие любопытные отдыхающие. Но потом людей становится все больше. Среди них и те, кого я знаю, и совсем незнакомые.

Конечно, их количество – ничто по сравнению со вчерашним фестивалем, но оно продолжает расти. И, что самое приятное, люди, кажется, горят желанием поучаствовать.

Я вздыхаю с облегчением.

Люди пришли. Они узнают о Центре и его пациентах. Они помогут.

Если повезет, они пожертвуют немного денег.

Мы с Квинтом стараемся приветствовать всех, рассказываем о Центре, раздавая мешки и латексные перчатки. Люди начинают расходиться по берегу, прочесывая пляж в поисках мусора, оставшегося со вчерашнего фестиваля. Мне приятно видеть много родителей с детьми, которые собирают мусор с таким же энтузиазмом, как ракушки и камни.

На стол, при входе в палатку, мы поставили большую стеклянную чашу для пожертвований, и я ловлю себя на том, что то и дело поглядываю на нее, с ликованием замечая, что там уже скапливаются зеленые купюры и мелочь. Хотелось бы, конечно, прикинуть, сколько денег внутри, но точно сказать невозможно. Интересно, это долларовые бумажки или двадцатки? Придется мучиться неизвестностью до конца мероприятия.

– Все готово к празднику освобождения? – спрашиваю я Квинта, открывая очередную коробку с перчатками.

– Пациентов готовят к отправке, – говорит Квинт. – Их привезут сюда через час.

– Отлично.

– Должен признать, Пруденс, что объединение уборки с освобождением животных – гениальная идея. Все спрашивают, когда начнут выпускать животных. Сегодня утром об этом написали в газете?

Я пожимаю плечами:

– Ну, я вчера позвонила в «Кроникл» и рассказала историю о том, как нашла Леннона. Грех было не упомянуть о сегодняшнем событии.

Он сияет, поглядывая на меня искоса.

– Ты все-таки мастер в таких делах.

Я снова пожимаю плечами:

– Мы должны использовать наши сильные стороны, и думаю, никто не сможет устоять перед этими милыми мордочками.

– Я уж точно не могу. – Он прищуривается и как будто удерживает мой взгляд чуть дольше, чем необходимо, прежде чем отвернуться, чтобы достать еще одну стопку мешков из картонной коробки.

По телу разливается тепло. Я сильно прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от улыбки, потому что уверена, что на самом деле его взгляд ничего не значил.

Я разглядываю толпу, выискивая знакомые лица. Ари и Джуд сказали, что постараются прийти после работы, но не думаю, что у них получится. Зато я вижу многих ребят из школы. Не то чтобы моих друзей, но просто приятелей или тех, кого я встречаю в коридорах. Я замечаю учительницу английского, которая преподавала у нас в восьмом классе, библиотекаря из публичной библиотеки и даже Карлоса, которого никогда раньше не видела за пределами «Энканто».

Около одиннадцати утра наступает нечто похожее на ажиотаж. Мы с Квинтом раздаем мешки направо и налево, подсказываем людям, куда выбрасывать мусор и вторсырье из наполненных мешков, и призываем их продвигаться дальше по пляжу, куда еще не добрались первые партии добровольцев.

– Это, без сомнения, лучшая пляжная вечеринка, на которой я когда-либо бывал!

Я удивленно поднимаю глаза. К палатке, улыбаясь, приближаются мои родители.

Папа держит за руку Элли. И Пенни тоже с ними. Сжимает что-то в руках.