Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

— Ну а что еще у тебя есть?

Особь «альфа». Пробы негде ставить. А вон и «омега», самая опасная из всех, но не раньше чем жертву свалят и начнут топтать, — жмется пока за спинами…

Я начал снимать рюкзачок, мучаясь вопросом: дадут или не дадут снять? Не сидор был им нужен, хотя в нем лежали почти все мои деньги — месяцев на восемь, если не больше. Точно так же те, кто напал зимой на Витальку, не поинтересовались содержимым его карманов. Им нужен был я, беззащитный с виду попрыгунчик. Избить. Опустить. Изуродовать. Самое удовольствие для крыс, острая сладость беспредельной власти стаи над одиночкой. Напоследок — но уж пир инстинктов! Отмеченные, конечно. Фактически все они были уже мертвецы, кому-то из них остались дни, кому-то месяцы, и, возможно, хотя мне с того было не легче, они подсознательно понимали это. Вот чего я не учел: последних конвульсий отсекаемой гангренозной массы; эти не побегут вон из города в напрасной надежде на спасение, они останутся в нем хозяевами. Выползли. Показали личико…

Прав я был. Каждую минуту, каждую секунду моего бегства — прав!

Я швырнул рюкзачок вожаку в рожу за секунду до того, как меня должны были сбить с ног.

— Лови!

Эффект получился неожиданный. Голова вожака взорвалась, как бешеный огурец, из внезапно появившейся дыры на месте уха вылетел сгусток; осталась только ухмылка, как бы отделенная от лица, и вот по этой-то наглой глумливой ухмылке я врезал кулаком со всей дури и промахнулся. Вожака отбросило и крутнуло волчком. Неестественно выгнутый, он еще не успел упасть, как где-то поблизости скромно тукнул второй выстрел, и тот, кто нацеливался на меня сбоку, споткнулся и нырнул головой вперед. И тотчас третья пуля, прошив кого-то навылет, визгливо срикошетировала от изгороди, брызнув крошкой пантикапейского известняка.

Остальных выстрелов я не слышал, откуда велась стрельба — не понял. Когда я совладал с инерцией своего броска и оглянулся, все шестеро лежали подле меня в разнообразных позах, лишь один из них еще скреб пальцами пыль и жалобно прискуливал. Троим из шести разнесло череп. Никто из них не пытался бежать, да что бежать — вряд ли они успели хотя бы испугаться, прежде чем каждый из них схлопотал по пуле. Однако… Зря я бросался на прорыв, как окруженный Паулюс, напрасно нервничал. Профи есть профи: велено меня охранять — и охраняют, не щадя живота, покамест чужого. Нацбез или люди Кардинала? В общем-то без разницы. Ненавидя меня, положат жизнь за то, чтобы волос не упал с моей головы. Ох, ребятки…

Вряд ли сюда допустили бы полицию, но я уже поспешат трусцой вниз по асфальтовой ленте, вздернув на плечо забрызганный кровью рюкзачок и не оглядываясь. Усталости как не бывало, руки и ноги дрожали мелкой запоздалой дрожью, а главное — не отпускало ощущение, что что-то пошло не так. Словно случилось что-то важное, и мир, подпрыгнув, качнулся и пошел вдруг не по тем рельсам, а я и не заметил. Глупость какая мерещится… Ладно, плюнем. Перейдем на шаг, отдышимся. Проехали. Нормальная реакция организма на стресс, адреналиновый шторм баллов на десять, только и всего…

На бульваре пахло автомобильным выхлопом, хвоей и морем. Видимого «хвоста» по-прежнему не было, и голова не болела ничуть. Теперь стало понятно, отчего «демоний» не предостерег меня от встречи с бандой отмеченных: смертельной опасности подвергался не я, а они.

Стоп!..

Я перешел на шаг, а потом и вовсе побрел еле-еле. Мне вдруг стало ясно, что именно пошло не так: не болела голова. Совсем не болела. Нисколечко. Я выругался вслух, испугав какую-то старушенцию в марлевой повязке. Обрадовался, идиот, расслабился, а ведь это, как ни крути, непорядок! Сколько раз мне прочно садились на хвост — шесть? семь? И каждый раз в затылок въедалась боль — не острая, терпимая, привычный уже фон, — стоило только скорохватам выйти на мой след…

Ну и где мое чутье правильного пути, спрашивается? «Демоний» взял отпуск? Или отказал совсем?

Холодея от ужаса, я ступил на проезжую часть. Все произошло молниеносно: укол раскаленного гвоздя в мозг, визг тормозов, мой балетный прыжок чуть ли не из-под бампера… Водитель, притормозив, что-то проорал мне, выразительно покрутив пальцем у виска, — я в ответ покивал, вполне с ним соглашаясь.

Итак, «демоний» действовал… Против эксперимента не попрешь. Тогда — в чем дело?

Выходит, мой арест ничем мне не грозит?

Выходит, так…

В эту гипотезу даже послание от Кардинала ложилось вполне логично. Перехитрил меня Кардинал, додумался сменить гнев на милость, хитроумный реалист! Вот оно как… Не будет ни суда чести, ни заслуженной мною пули в рот, мало того, меня навсегда оставят в покое, если только я припомню последовательность импульсов из игровой программки с уничтоженной дискеты-монетки, — лечить тех, кому само человечество сказало: уйди, ты мешаешь!

А я припомню?