Мясо с кровью

Я путешествовал почти два года, и за это время все в моей жизни переменилось. Я перестал работать в ресторане, хотя повседневная рутина было единственным, что отделяло меня от бездны. Мой первый брак начал разваливаться.

За время работы на Food Network у меня сильно поменялись приоритеты. Например, теперь я наивно верил, что телевидение может приносить пользу, а иногда даже «оказывать влияние».

Во время недавнего путешествия в Испанию я познакомился с Ферраном Адриа. Что удивительно, он позволил снять его за работой в его почти-всегда-забитом ресторане El Bulli. Адриа уже тогда был самым влиятельным и противоречивым шеф-поваром планеты, а его ресторан — местом, куда невозможно попасть без предварительного заказа. А главное, никому до тех пор не удавалось запечатлеть на пленку все то, что он согласился продемонстрировать моей съемочной группе. Он показал нам все — рабочий процесс, своих шеф-поваров, свои любимые рестораны, все, что вдохновляет его… и, более того, Адриа дал нам попробовать и снять все меню El Bulli на кухне, где собственной персоной комментировал блюдо за блюдом. Никто с тех пор не повторил наш подвиг, насколько я знаю.

Но, пока я разъезжал, что-то произошло.

Внезапно Food Network утратил интерес к любым шоу, действие которых происходило за границей. Продюсеры, которые радушно приняли нас и поддерживали наши авантюры, будто утратили прежний энтузиазм. К рассказу о том, на что согласился Адриа, отнеслись с полнейшим равнодушием. «Он не говорит по-английски» и «для нас это слишком затейливо» — ответили нам, когда мы попросили профинансировать ту серию. Впрочем, как кажется сейчас, это касалось бы любых съемок за пределами Соединенных Штатов.

Вечно всем недовольный юрист Food Network стал регулярным участником «творческих совещаний» — он утверждал расписание и направлял работу «в нужное русло». Можно было догадаться, что это — тревожный сигнал. Нам объяснили, что самый крупный проект канала на текущий момент — шоу под названием «Без обертки». Каждый выпуск обходился примерно в десять раз дешевле, чем наша программа, а рейтинг у него конечно же был намного выше. В тех редких случаях, когда мы снимали «Путешествия кулинара» в Америке, это подчеркивалось, особенно когда я уплетал перед камерой нечто приготовленное на барбекю, рейтинг взмывал до небес. Почему же нельзя ограничиться путешествиями по родной стране, почему я не могу рассказывать о деревенских вечеринках и местных конкурсах поваров? Иностранные байки, смешная речь, странная еда… юрист очень доходчиво объяснил, что все это не вписывается в «существующий формат».

В тот день, когда к нам пришел новый сотрудник, я понял, что свет в конце туннеля не появится. Встав со своих мест, юрист и исполнительные директора нашей компании объявили: «Познакомьтесь, это Брук Джонсон… мы очень рады, что она перешла к нам с такого-то канала».

Мисс Джонсон уж точно не обрадовалась знакомству со мной и моими коллегами. Как только она вошла, из комнаты словно выкачали весь воздух. Надежда и чувство юмора покинули нас. Последовало вялое рукопожатие; веселье, смех, блеск, всякая возможность развлечься канули в черную дыру, в воронку, как только перед нами предстало это сутулое мрачное существо — равнодушное, а порой неприкрыто враждебное.

Мы вышли, понимая, что это конец нашего пребывания на Food Network.

Разумеется, бизнес-модель, которую воплощала мисс Джонсон, оказалась весьма успешной. Чем бессмысленнее становилась программа, тем выше взлетал рейтинг. Затем последовала «чистка» среди шеф-поваров, создавших канал. Марио, Эмерил — да почти все, кто был повинен в грехе профессионализма, — оказались под запретом или отправились в изгнание, точь-в-точь как старые большевики. Они оказались непригодны для «эффективной бизнес-модели», которая, как мы скоро поняли, заключалась в приятных лицах, слащавых картинках и неудержимой лести зрителю.

Унизительная, отвратительная церемония вручения премии Food Network, неуклюжее шоу «Будущие звезды Food Network», дрянная дешевка под названием «Лучшие шеф-повара Америки» — каждая «сырая» халтура, которую они выпускали в эфир, достигала невероятных рейтинговых высот и собирала огромную аудиторию маменькиных сынков — мужчин в возрасте от двадцати двух до тридцати шести лет (ну или когда там, по статистике, люди впервые обзаводятся автомобилями). Чтобы угнаться за новыми требованиями — на уровне «ниже пояса», — от плиты отстранили даже бедного верного Бобби Флая. Ему пришлось столкнуться лицом к лицу с неуклюжими мужланами и участвовать в конкурсах по приготовлению крабовых котлет — тут он, разумеется, проиграл.