Мятеж

Отлично. Стараясь не думать, зачем она это делает, и что из этого всего получится, Превиос погасила внешнюю эмоциональную оболочку и сосредоточилась на задаче. Отсоединить бак, сформировать силовой тор за пределами катера, заполнить его водородом, начать энергоподпитку и, наконец, ударную ионизацию.

Уже сжившиеся с непроглядной тьмой на всех внешних детекторах Эй Джи и советник с интересом наблюдали, как за бортом появилось кольцеобразное свечение, сначала в ближнем инфракрасном диапазоне, но потом оно быстро перешло в синий и ультрафиолет.

Искра с таким увлечением занималась этими детскими игрушками, как будто испытывала при этом нечто вроде простой человеческой радости.

— Есть десять в восьмой Кельвина, есть критерий Лоусона[203] по зажиганию, навигатор, проследите, чтобы ловушки непрерывно всё писали, я рассчитываю на эффективную экспозицию плазмы в полторы минуты.

— Апро, эффектор.

— Есть протон-протонный-синтез.

Искра буквально трепетала в потоках ринувшейся через неё энергии. Несчастный тераватт, но Превиос уже не помнила, когда последний раз непосредственно касалась таких мощностей. Сверкающий фиолетовый тор насыщал и переполнял её, казалось, она становится чем-то другим, всесильным, неудержимым существом, чьё могущество…

Отпущенная на свободу плазма угасла, стремительно остывая.

Остановиться всегда сложнее, чем начать.

Вспомнить, каково это — слышать, чувствовать, мыслить.

Превиос считала наилучшей тактикой воспринимать свою искру как нечто внешнее, инструмент, эффектор второго порядка. Но всё было не так, и реальность поспешит напомнить о себе, сколько ты не пытайся убеждать себя в обратном.

Искра — это ты и есть.

Первым всегда просыпался почему-то слух. Внутри биокапсулы царило назойливое пробулькивание нефральных фильтров и гудение инфразвуковых насосов, лишь на втором плане начинали прорезаться высокочастотные импульсы приборов и систем самого катера. На их фоне тревожные голоса людей звучали глухим уханьем, слабомодулированным, почти лишённым смысла информационным каналом.

Следующим возвращалось зрение. Искра заново училась распознавать образы, транслируемые через зрительный нерв видеонакладками — костыльным заменителем нормального транскарниального индуктора. Его, увы, Превиос себе позволить не могла.

Последним возвращались тактильные ощущения — нежное давление фиксаторов, непрерывно массирующих биологический носитель внутри биокапсулы, пока он не был помещён в штатный долговременный стазис и не охлаждён затем до фазы криосна.

— Милочка, ты меня слышишь?

— Да, советник, со мной всё в порядке.

— Мы тут за тебя с молодым человеком волновались!

— Не стоит беспокойства.

— На самом деле очень даже стоит, ты впервые это делала вдали от…

— От мастера.

— А ты, значит, у нас девелоп[204].

— Не понимаю сути каламбура.

— Забудь, это так, глупость. Значит, впервые. И как ощущения?

— Мой носитель их не может воспринять полноценно, формально это было как погружение в некий вид искусственной реальности.

— Понятно. С вами иногда так трудно иметь дело… впрочем, неважно. Ты справилась, солнце, тор отработал порядка двух процентов массы и мы снова с полными накопителями. Но главное не это.

— Что же?

— Загляни в гемисферу.

Поначалу Превиос приняла изображение за какие-то помехи. Пространство вокруг маркера их катера было заполнено будто вспененной слабоструктурированной мешаниной, больше всего походящей на среднеатмосферные «взвешенные» облачные слои холодных газовых гигантов. Как будто кто-то взял перемороженный метановый кисель, добавил в него взбитые сливки азотно-углеродных полимеров и, слегка размешав их для придания эстетического вида, так и оставил, навечно недвижимыми под тяжким гнётом атмосферы в сверхкритической жидкой фазе[205].

Одна проблема. Тут не было ни температуры, ни давления, ни какого бы то ни было вещества. Впечатляли и размеры отражённой в проекции структуры — гемисфера уже была развёрнута не световой час, и характеристический масштаб продолжал наращиваться.

— Структура пока не повторяется?