Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

А войска, оставшиеся под командованием Сорокина, после потери Екатеринодара могли бы занять великолепную позицию по р. Кубань, где можно было легко сдержать наступление белых. Но паника не прекращалась. На другое утро в Энеме штабу Сорокина удалось собрать кое-какие силы и отвести их к Кубани — переправиться и охранять уцелевший мост. Но он уже горел, и было принято решение его взорвать. Однако сделать это сразу не удалось. Запальные провода кто-то перерезал, а пытавшегося их соединить подрывника красноармейца Титова тяжело ранили выстрелом с противоположного берега. Сорокин поручил начальнику штаба Петренко самому выбрать момент, когда нужно будет взорвать мост, так как на той стороне с боями к нему еще прорвалась Тимашовская группа войск под командованием Лисконога. Мост все же пришлось уничтожить, так как противник приготовился к его захвату. Группа войск Лисконога оказалась отрезанной, и еще не скоро, выдержав 46 атак белых, все же присоединилась к основным силам.

Части армии Сорокина продолжили переформирование в Энеме, но делать это было крайне трудно, и главком, в конце концов, пришел к выводу, что нужно еще дальше оторваться от противника, быть ближе к основной массе своих войск. Некоторые из них так бежали, что очутились вскоре на побережье Черного моря, другие в районе Белореченской, третьи — в Армавире, и связь с ними поддерживалась лишь периодически. Войска отошли к реке Лабе и заняли позицию на ее правом берегу, затем по левому берегу Кубани, переходя у станции Овечка на правый берег, и далее по высотам к северу от Невинномысской, загибая свой правый фланг на север. Главный штаб двигался колесным порядком через аулы Понежицкий, Джинжихабль на Некрасовскую-Воздвиженскую-Петропавловскую. Сорокин ехал верхом, как всегда в окружении адъютантов и своей конвойной сотни, состоящей из адыгейцев и конных сотен Крестьянского полка. Начальник штаба находился здесь же, а его помощник с канцелярией ехали на подводах по другому маршруту и присоединились к штабу только у Некрасовской. Связь с войсками была временно потеряна и возобновлена только в Некрасовской.

Дисциплинированностью не отличались не только войска, но и штабы. Некоторые их работники, в предвидении дальнейших поражений и пользуясь бесконтрольностью, пытались в этих условиях «погреть руки» за казенный счет. Сорокин многое мог простить, но только не это. Он испытывал крайнюю нетерпимость к воровству и ловкачеству, особенно, если обмануть пытались лично его. Тогда его действия могли быть непредсказуемы. Как раз в Некрасовской произошел случай, который в подтверждение этого привел Петренко в своих воспоминаниях. «Один субьект, — пишет Петренко, — прикомандированный к штабу по приказу Сорокина, пытался получить обманом денег от казначея, для чего имел резолюции на рапорте от меня и от Сорокина. Причем у меня он ее получил, ссылаясь на Сорокина, а у него на меня. Я его привел к Сорокину, и, когда выяснился обман, Сорокин так вспылил, что ударил его стулом по голове, и продолжал бить его, пока мы не отняли. Детина был огромного роста, но не сопротивлялся, а только выл»[238].

Вскоре штаб Сорокина на несколько дней переместился в его родную станицу Петропавловскую. Не так собирался Иван Лукич оказаться на родине. Приходилось продолжать отступление. Но, как обычно, он держался великолепно, с достоинством. Конечно, никаких эксцессов здесь с местными жителями у красноармейцев не было и не могло быть. Зная крутой нрав главкома, никто не решался на мародерство, даже на обычные реквизиции. Кстати сказать, брат его Григорий, так себя не вел. В одном из воспоминаний участников Гражданской войны, которые показал автору уже упоминавшийся здесь И.Н. Горлов, говорится, что побывавший в станице вместе с белыми войсками Григорий Сорокин показал себя как «вешатель и организатор публичных порок».

Правда, в Петропавловской произошел все-таки один неприятный случай, но одностаничники И.Л.Сорокина к нему причастны не были. Здесь был расстрелян командир одного красного пехотного полка за то, что вошел в сношение с противником и пытался занять предмостную позицию своими подразделениями для того, чтобы в условленное время пропустить белых через мост на сторону, где размещались красные.

Противник в это время упорно наседал на Армавир с севера. Белых сдерживала третья колонна, численностью до дивизии. Как пишет С.В.Петренко:

«[…| к несчастью командный состав колонны принадлежал к числу украинских «главковерхов»-бандитов. Они начали с того, что совершенно терроризировали ЦИК, арестовали нескольких его членов»[239].