Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Узнав об этом, Сорокин по телеграфу предупредил «главковерхов», что лично выедет для разбирательства, и те присмирели, членов ЦИК выпустили, но сделали другое. Не веря в возможность добиться победы на этом фронте, они увели Херсонский, Пролетарский полки и несколько батальонов с боевых позиций, чтобы на свой страх и риск начать пробиваться через Ставрополь на север. Свои позиции они расположили к северу от станции Овечка, и там некоторое время стояли, пока договаривались, как быть дальше. Узнав об этом Сорокин издал приказ по армии, где говорилось об устранении от должности некоторых бандитов, но, как продолжал писать Петренко, — «извлечь их из теплой кампании все же не удалось»[240].

Армавир в результате этих, по сути дела предательских действий командования 3-й колонны пришлось оставить, ЦИК переехал в Пятигорск. Территория, занимаемая армией Сорокина, еще более сократилась, но это имело и положительный результат, плотность войск увеличилась, улучшилась связь с ними, налаживалось управление.

Не было сведений только от ставропольской группы войск. Сорокин обрел уверенность, что худшие времена позади, что, несмотря на людские и территориальные потери, армия спасена. Случилось это опять благодаря тому, что главком разгадал план Деникинского штаба. Как после выяснилось, он сводился к следующему: прижать красных к Кубани, «выдавить» из равнины в горное Закубанье — бедный край с маленькими горными станицами, где такая вооруженная махина и толпы беженцев непременно войдут в конфликт с местными жителями.

Была и еще одна опасность: адыги (черкесы), карачаевцы и частично равнинные чеченцы в это время были вовлечены своими князьями в союз с белыми. Понятно, что соприкосновение с ними было бы для Красной Армии опасно. Вместо прочного тыла за Кубанью красных ждало осиное гнездо. Деникинцы, постепенно нажимая, сбросили бы остатки их войск в Черное море или вынудили бы красных интернироваться в Грузию. Сорокин нашел правильный выход — он сделал резкий поворот на восток, спиной к волнующемуся и пока еще красному Тереку и Ставрополью. Это был верный в стратегическом отношении план, по сути дела единственный, который спасал армию и Северный Кавказ. Как пишет Ковалев, анализируя этот шаг Сорокина: «Кто знает, может быть, останься Сорокин в живых, может, носил бы он ромбы на воротнике и ордена на груди, а нам не пришлось бы сегодня ковырять в кровавой грязи, отделяя черное от белого»[241].

А вот мнение, которое А.Е. Берлизов приписывает белому капитану Орлову по поводу Сорокина и его действий:

«Как мы его боялись! Своей «победой» под Выселками мы обязаны не нашей храбрости или талантам Деникина. Просто, пока Сорокин бил нас, Рубин, Крайний и прочая синагога бежали из города, оставив Сорокина с открытым тылом, а таманские герои во главе с психопатом Матвеевым рвали тельняшки на митингах, вместо того, чтобы сообща с Сорокиным удавить нас. Мы надеялись, что после эгого Сорокин вцепится в город (Екатеринодар. — Н.К.), а мы, обложив его восставшей Кубанью, раздавим всю Красную Армию. Это был ужас, когда мы увидели, что город пуст, а сбоку от нас, на востоке выросла Сорокинская армия, в тылу у которой — Ставрополье и Терек. И после итого большевистские истерички на митингах поливали грязью Сорокина за отступление от города. |…| Он ведь спас их…»[242]

Что касается Таманской армии, то к вечеру 15 сентября ее 1-я колонна сходу овладела Гиагинской и расположилась там на ночлег. Сюда же подошли, наконец, 2-я и 3-я колонны во главе с Матвеевым. Путь для движения на Дондуковскую и Армавир был открыт, и буквально на следующий день Таманская армия теперь уже в полном составе двинулась в этом направлении. Белые слабо сопротивлялись, и Дондуковская к концу дня была в руках у таманцев. Там Матвеев и Ковтюх узнали, что в Лабинской, Курганной и Михайловской находятся части Красной Армии Северного Кавказа. Чтобы установить с ними связь из Дондуковской на автомобиле, вооруженном пулеметами, направился заместитель Ковтюха М.В. Смирнов. Он имел задачу прорваться в Лабинскую и сообщить командованию Красной Армии о приближении таманских войск.

Ночью 17 сентября Смирнов прибыл в Лабинскую, где встретился с начальниками двух колонн Северо-Кавказской Красной Армии — Г.А.Кочергиным и И.Ф. Федько. На обратном пути Смирнов побывал в станицах Курганной и Михайловской, где располагалась 1-я Внеочередная дивизия под командованием Г.И. Мироненко. Оттуда в станицу Дондуковскую был выслан эскадрон для установления надежной связи этой дивизии с Таманской армией. С присоединением Таманской армии у Сорокина и его штаба появились вполне обоснованные причины считать, что теперь ситуацию можно в корне изменить в пользу Красной Армии Северного Кавказа.