Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Столь подробное описание положения, в которое попала и длительное время находилась Таманская армия, на первый взгляд может показаться излишним и не относящимся к рассказу о Сорокине. На самом деле, это дает возможность понять при каких условиях среди руководства Таманской армии и лично у ее командующего — И.И. Матвеева вызревало и крепло недовольство главкомом. Естественно, эти настроения передавались и в войска. По их разумению, Сорокин сначала бросил на произвол судьбы их войска, не предпринял никаких шагов, чтобы прийти потом им на помощь, а теперь еще и стал уклоняться от соединения с ними. Такое мнение могло действительно сложиться в той обстановке, и некоторые историки сталинского периода, когда Сорокина иначе как врагом и предателем не называли, легко согласились с этими выводами. Говорили даже о том. что Сорокин до того не хотел встречи с таманцами, что приказал, отступая, взрывать перед ними мосты.

Впрочем, мосты действительно взрывали, но толком при этом не знали, от кого же они пытаются оторваться, кто на самом деле спустился с гор и так ожесточенно прорывается на Кубань. Накануне этих событий Сорокин со своими войсками отступил из Армавира к Невинномысской. Его штаб, после недолгого пребывания в родной станице главкома — Петропавловской, тоже перешел в Невинномысскую. Ковтюх в это время брал Белореченскую. В своих воспоминаниях он так объяснил действия Сорокина:

«Мне стало известно, что Сорокин считает всех нас погибшими и, вследствие этого, когда 1-я колонна брала у противника Белореченскую, ближайшие части главных сил слышали артиллерийскую стрельбу в этом направлении, но не знали, кто с кем дерется. Об этом доложили Сорокину, но он получил в это время перехваченную радиотелеграмму генерала Покровского. Последний сообщал Деникину, что от г. Туапсе идет многотысячная масса босяков или как иначе он нас назвал, «бронированных свиней», которые на своем пути сметают все, бьют всех: большевиков, меньшевиков, кадетов и состоят из моряков и русских пленных, возвращавшихся из Германии. […]

Эта телеграмма еще больше уверила Сорокина в том, что со стороны г.Туапсе ничего хорошего ожидать не приходится. По этому главнокомандующий в своих боевых приказах подчеркивал, что при уходе с позиции надо взрывать за собою все мосты, и частям 1-й колонны таманцев пришлось потом восстанавливать мосты, взорванные нашими же войсками»[243].

Это же подтвердил в своих воспоминаниях и начальник штаба Таманской армии Батурин. Он писал о том, что местные жители и пленные белогвардейцы признавались потом таманцам: «Шел слух, что с гор спустилась какая-то черная хмара и бьет всех без разбора, и белых и красных»[244]. Таким образом, тяжкое обвинение, предъявляемое до сих пор Сорокину в том, что он действовал умышленно против своих войск, беспочвенно.

Белореченская группа войск, к которой примкнула Таманская армия, тоже действовала в отрыве от основных сил Красной Армии, и Кочергин имел свободу в принятии решений. Силами своих войск и присоединившейся 1-й колонны таманцев он спланировал наступление на Армавир, только что захваченный белыми у войск, бывших непосредственно с Сорокиным.

Рано утром 18 сентября 1-я колонна Таманской армии выдвинулась в сторону Курганной, 2-я и 3-я оставались на месте в станице Дондуковской, приготовившись к обороне. В Курганной Ковтюх встретил оставленный им перед уходом на Кубань Северо-Кубанский полк. Рогачев, его командир, умер, по словам Ковтюха, «отравленный белыми злодеями», и командовал им теперь Костенко. Командный состав полка стал настойчиво просить Ковтюха, чтобы он принял эту часть в состав своей колонны. Но Ковтюх отказал, мотивировав тем, что может это сделать только с разрешения Сорокина.