Мятеж на «Эльсиноре»

– Но это значит, что вам – шестьдесят девять лет, – настаивал я.

– Вот столько мне и есть, – гордо ответил он. – И я в мои годы буду мужчина покрепче, чем все эти жалкие нынешние юнцы. Все их поколение перемерло бы от тех штук, через которые прошел я. Пришлось ли вам когда-нибудь слышать о «Солнечном луче»? Этот клипер был продан в Гавану для перевозки невольников и переменил свое название на «Эмануэлу».

– И вы плавали в «Среднем Проходе»? – воскликнул я, вспомнив это старое название.

– Я был на «Эмануэле» в Мозамбикском канале в тот день, когда «Быстрый» настиг нас с девятьюстами невольниками на обеих палубах. Он ни за что не догнал бы нас, если бы был не пароходом, а парусным судном.

Я продолжал слоняться взад и вперед рядом с этой массивной реликвией прошлого и выслушивал обрывки его мыслей и воспоминания о былых днях, когда людей запросто убивали и безостановочно гнали вперед. Он был слишком точен для того, чтобы быть правдивым, но все же, глядя на его сутулые плечи и на то, как он старчески волочил ноги, я пришел к заключению, что ему было именно столько лет, сколько он утверждал.

Он заговорил о капитане Соммерсе.

– Это был великий капитан, – сказал он. – И в течение тех двух лет, что я плавал с ним в качестве его помощника, не было ни единого порта, в котором я бы не удирал с судна, как только оно причаливало, и скрывался до тех пор, пока, крадучись, снова не пробирался на борт корабля перед тем, как только он снова отчаливал.

– Но теперь всему этому пришел конец, – жалобно сказал он. – И все это команда… из-за команды, которая на крови поклялась отомстить мне за то, как я учил их быть настоящими моряками. Да, сколько раз меня ловили! Сколько раз шкипер платил за меня выкуп – и все же только благодаря моему труду корабль зарабатывал такую уйму денег.

Он поднял вверх свои огромные лапы, и, глядя на эти выгнутые, уродливые суставы, я понял, в чем заключалась его работа.

– Но теперь всему этому пришел конец, – снова жалобно повторил он. – Моряк – в наши дни джентльмен. Вы не смеете даже повысить голос, не то что поднять на него руку.

В эту минуту к нему сверху, с кормовой решетки, обратился второй помощник, среднего роста, коренастый, чисто выбритый белокурый мужчина.

– Пароход с командой уже виден, сэр, – объявил он.

Помощник проворчал, высказывая благодарность, и затем прибавил:

– Опуститесь вниз, мистер Меллер, и познакомьтесь с нашим пассажиром.

Я не мог не обратить внимание на вид и манеру, с которыми мистер Меллер спускался с кормовой лестницы. Он был по-старомодному вежлив, учтиво говорил, был приятен в обхождении, и можно было безошибочно сказать, что он родом с юга Мэзона или Диксона.

– Вы южанин? – спросил я.

– Штат Георгия, сэр, – кивнул он головой и улыбнулся так, как может кивать и улыбаться только южанин.

Черты и выражение его лица были веселые и мягкие, и все же рот его был самым жестоким из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть на человеческом лице. Это была рана. Никак иначе нельзя охарактеризовать этот острый, тонкогубый, бесформенный рот, который так мило произносил приятные вещи. Невольно я глянул на его руки. Как и у первого помощника, они были ширококостны, с исковерканными суставами и уродливы. Затем я взглянул в его синие глаза. Снаружи они были будто затянуты оболочкой света, сиявшего нежной добротой и сердечностью, но я чувствовал, что за этим сиянием нет ни искренности, ни милосердия. В этих глазах было что-то холодное и ужасное, что пряталось, ждало и высматривало, – что-то кошачье, что-то враждебное и мертвое. За этим сиянием мягкого света и искорок дружбы была своя жизнь – ужасная жизнь, превратившая этот рот в рану, которой он теперь был. То, что я увидел в этих глазах, заморозило меня своим отталкивающим, страшным видом и заставило содрогнуться.

В то время как я разглядывал мистера Меллера, говорил с ним, улыбался и обменивался любезностями, мною вдруг овладело чувство, которое овладевает тобой в лесу или же в джунглях, когда сознаешь, что за тобой неотступно следят невидимые, дикие глаза хищного зверя. Откровенно говоря, я был напуган тем, что сидело в черепе мистера Меллера. Некоторые весьма резонно отожествляют внешность и лицо человека с его духовным обликом. Но я никак не мог это сделать относительно второго помощника. Его лицо и внешность, и манеры, и приятная обходительность были одно, а внутри, за ними спрятано нечто совершенно иное, не имеющее ничего общего с внешностью.

Я заметил Ваду, стоявшего в дверях каюты и, по-видимому, ожидавшего моих дальнейших распоряжений. Я кивнул ему и собрался последовать за ним в каюту. Но мистер Пайк быстро глянул на меня и сказал:

– Одну минуту, мистер Патгёрст!

Он отдал кое-какие приказания второму помощнику, который повернулся на каблуках и отошел. Я стоял и ждал слов мистера Пайка, а он не произнес их до тех самых пор, пока второй помощник не удалился на расстояние, на котором не мог услышать нас. Тогда он близко наклонился ко мне и сказал: