Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1

Именно торговая мафия, против которой боролся первый секретарь московского горкома КПСС Б. Ельцин (или скорее делал вид, что борется), и которую вместе с Поповым и Лужковым энергично поддержал в процессе реформ, полностью восторжествовала в Москве. Она же показала, как борцов с мафией покупают и ставят на службу этой самой мафии.

Бюджет для казнокрадов

УСТУПКИ НАИВНЫХ

Деньги — это власть. Кто ставит свои подписи под финансовыми документами, обязательными к исполнению, тот наиболее явным образом осуществляет власть. В политической системе, где хотя бы отдаленно существуют признаки народовластия, государственными финансами через формирование бюджета занимаются народные представители. Насколько народные депутаты контролируют бюджет, настолько они и обладают властью.

Эти простые соображения понятны всякому. Но это только на словах. В реальности вопрос о власти обволакивается массой условностей, которые закрывают от народных избранников главный источник власти — контроль над финансами. Так в Москве 1990 год можно считать периодом абсолютной депутатской наивности, когда многие слышали нечто о бюджетном процессе, но не могли понять свой роли в нем и отыскать привычный политический рычаг, надавив на который можно было бы пожинать успех.

Вот Лужков представляет депутатам бюджет будущего 1991 года и, несколько расслабившись от обстановки утомленности в моссоветовском зале, вдруг вываливает: "… мы должны оставить определенный интим в расчете бюджета, с тем чтобы получше нам и поосновательней было работать с внешними организациями, показывая сложность формирования доходной части бюджета и большие расходы, которые у нас вкладываются по г. Москве."

Внешние организации — это конечно правительственные круги, которые должны предоставить дополнительные средства, порадеть своему брату-аппаратчику, в поте лица сводящему концы с концами. В действительности «интим» становится таковым прежде всего в отношениях с Моссоветом. Об этом сам Лужков говорит через секунду: "Если говорить серьезно, то мы сейчас уже закончили разработку серьезной крупной программы, которая мобилизует все службы исполнительного комитета на поиск дополнительных доходов в наш бюджет. Я думаю, что вот здесь уже мы готовы депутатам представить, но не на таком кворуме, а в более нормальной обстановке — деловой". Т. е. в варианте закулисных шептаний. Так, видать, это представление и состоялось. Либо просто врал будущий московский диктатор, и не было у него никакой программы.

Незаметно для развесивших уши депутатов был применен метод ненавязчивого запугивания: "Не утвердив бюджет, мы не имеем законного основания для финансирования городского хозяйства и для выплат заработной платы в системе городского хозяйства… В этих условиях налоговая инспекция не вправе предъявлять санкции к предприятиям в случае занижения этими предприятиями платежей, причитающихся городскому бюджету. По нашим оценкам, за первые полтора месяца этого года из-за отсутствия четкой работы в этом направлении мы уже потеряли 100–150 млн. рублей." Вместо довольно нудной работы над бюджетом депутатам предлагалось понять свой долг в духе, выгодном номенклатуре. Простачки преисполнились гордостью за свою заботу о налогоплательщике, а лентяи были не прочь покончить с вопросом и разойтись.

Все вопросы по бюджету 1991 года ведущий сессию С. Станкевич предложил уложить в 20 минут. И уложили. При полном отсутствии какой-либо предварительной работы бюджет приняли, не обратив внимания на бодрое намерение Лужкова запланировать спад производства на 10–15 % в наступающем году.

Добровольная сдача депутатами бюджета подвигла администрацию Москвы на финансовый произвол. В течение 1991 г. исполкомия самовольно провела кардинальную корректировку бюджета города, вопреки необходимости согласовывать такие действия с Моссоветом. Самовольно был осуществлен переход от системы городского и районных бюджетов к единому бюджету, районные финансовые управления были отстранены от работы.

Вместе с противозаконными манипуляциями проявилась и малограмотность специалистов, готовивших бюджет. Доходная часть бюджета оказалась превышенной почти на 40 % (выяснилось это лишь в конце года), что серьезно подорвало социальные программы, блокированные в течение года.