Мятежная любовь

— Ты не торопился спасти любимую, — усмехнулся Эвон, дернув хлыст.

– Я не торопился играть по твоим правилам, — равнодушно отозвался я, не дав ему освободить эту пародию на оружие.

Мятежник осмотрелся, что-то прикинул. И попытался прорваться к дому. Мудрое решение.

Дом ведь и был той самой ловушкой. Весь. Не знаю, кто помогал моему почти покойному ученику, но этот кто-то превратил каждый сантиметр поместья в капкан на Верховного. Стоит мне ступить на камни пола, как активируется пентаграмма на подобие той, что держала нас, когда мы спасали Нику.

С таким количеством незнакомой нам магии не справятся даже Архангелы с Чернокнижником. Мятежники успели бы перебить нас и скрыться. Я угробил бы и Ингу, и братьев, если бы бросился в атаку, не думая.

Именно поэтому я так долго ждал.

Только на обычной земле мы смогли бы добраться до Эвона.

И сейчас он за все ответит.

Он был моим лучшим учеником. Дьявольски умным. Хитрым. Одаренным в нужных нашему делу дисциплинах.

Но разве может кто-то сравниться со мной в обычном кулачном бою?

Особенно, когда я едва способен сдерживать гнев.

Я догнал Эвона, и мы сцепились.

И я позволил пороку захлестнуть меня.

Гнев занял первое место. И схватка ученика и учителя продлилась меньше минуты. Я повалил мятежника на землю. И стянул шею его же кнутом.

— Ты. Посмел. Пленить. Мою. Женщину. — Прошипел ему в лицо.

Эвон пытался бороться. Пытался выпутаться.

— Никто. Не смеет. Так. Поступать. С теми. Кого. Я. Люблю!

Я начал затягивать удавку.

— Сат!

Перед глазами была красная пелена. В голове отдавался шепот гнева: «он посмел… он посмел…».

— Сат!!!

Кто-то повис на моей руке. Я играючи откинул мешавшего.

— Сат, пожалуйста! Остановись. Это я — Инга! Сат.

Знакомые нежные руки обхватили мое лицо.

— Не надо. Его нужно допросить. Сат…

Медленно я начал приходить в себя. Инга. Здесь со мной. И просит не убивать Эвона.

— Инга?

— Сат, Асмодей и та Архангел сказали, что Эвона нужно допросить. Пожалуйста, любимый. Разожми ладони.

Я опустил взгляд на мои руки. Побелевшие костяшки пальцев рядом с посиневшим лицом мятежника.

Я позволил убрать удавку. И увести Эвона.

— Сат, — выдохнула Инга, крепко меня обняв.

— Инга, — прошептал я.

Быстро осмотрев двор поверх головы любимой, я кивнул Асмодею. А потом переместил нас в дом чертовки.

Девушка огляделась. Отстранилась. И замерла, глядя на меня. Непонимание, отразившееся в ее голубых глазах, резало меня без ножа.

— Инга…

— Спасибо, что пришел за мной.

— Ты оказалась там из-за меня, — я постарался сделать голос равнодушным, хотя гнев не торопился отпускать меня.

— Но ты был не обязан…

— Обязан, — отрезал я. — И обязан поступить так, как поступлю сейчас.

Инга окончательно растерялась.

— Сатана, я не понимаю.

— Инга Агилон Грефалус, ты свободна. Все обвинения сняты. Должность восстановлена, — отчеканил я.

— Сат? — в ее голосе были слышны едва сдерживаемые слезы.

— Прости.

И я ушел.

Следующая остановка — мои подземелья.

Асмодей уже должен был доставить туда Эвона.

Я переместился в пыточную. Оттуда быстро перешел на два этажа ниже. Туда, где мои бесы сторожили созданные ими камеры, едва ли пригодные для долгого пребывания.

Эвон обнаружился в самой отдаленной. Слуги распяли его у стены так, как некоторое время назад он держал Ингу: руки и ноги разведены и закованы в кандалы.

Я был зол. Нет, я был в ярости. Я едва контролировал себя. Помогало только то, что я винил во всем себя. И то, что я практически не помнил какого это — чувствовать человеческие эмоции.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Почему? — устало спросил я.

— Захотелось разнообразия, — равнодушно отозвался мятежник.

Удар под ребра. Еще один для закрепления.

Черт согнулся, насколько позволили оковы, и судорожно хватал ртом воздух.

— Эвон, почему?

Молчание.

— Давай порассуждаем. Асмодей и Ника не были первоначальным планом. Они лишь удачно подвернулись тебе под руку. И ты решил: почему бы не пойти издалека? А потом уничтожить всех, вместо одного? Уверен, брат обрадуется, — я изобразил в воздухе кавычки, — когда поймет, что и его и ее использовали, чтобы в конечном итоге добраться до меня. И вот он главный вопрос. Почему, Эвон?

— А ты не догадываешься? — впервые подал голос мятежник.

— Представь себе! Ты был моим лучшим учеником. Лучшим! Гениальный парень, чья гениальность подтвердилась и сейчас, когда он явил миру поистине гениальные заклинания и плетения, способные сдерживать Верховных… Я ставил на тебя! Я относился к тебе… к вам всем! Я к вам всем относился как к своим детям! И что я получил?

На последних словах Эвон вскинулся и бросил на меня странный взгляд.

— Что ты получил? А что заслуживает получить отец, не посчитавший нужным не то, что признать сына…

Он умолк.

Молчал и я, пытаясь понять, о чем он говорит.

Где-то в отдалении мерно капала вода. Пищали крысы. И изредка шелестела подгнившая солома.

— Я относился к вашему потоку лучше, чем к любому другому, — осторожно проговорил я, спустя какое-то время. — Вы были мне ближе многих. Почти как дети…