Мятежник Хомофара

Иногда он оборачивался назад, окликал Доэ. Она отзывалась, всякий раз наказывая идти дальше. Путь, который прокладывал Вадим, превратился в полыхающую топку. Вновь и вновь навстречу выступали Гаерский и рыжеволосая девушка.

Внезапно впереди, из-за плеча рассыпающегося Гаерского, блеснул свет. Сияние на миг ослепило Вадима, он нанес насколько мощных рубящих ударов, просвет расширился, и теперь стало возможным выбраться на…

Живописный песчаный берег.

Линии невысоких холмов отличаются друг от друга оттенками – бледно-зеленые, синеватые, лиловые. Местами изумрудные шапки невысоких рощ. Но – странность: смотришь на них – и они есть, отведешь взгляд в сторону – исчезают.

Вадим обернулся. Море смолы. Абсолютный штиль.

Сквозь оболочку он чувствовал: в икры ног по-прежнему впиваются цепкие лапы черни. Расин шагнул обратно, в море. Погрузился в густую чернь.

– Доэ!

На плечах и груди амальгама истончилась, кое-где её совсем уже не было.

Обнаженные места особенно ощущали щипки, словно сотни раков цеплялись клешнями.

– Доэ, отзовись! Я нашел берег!

– Я здесь, не кричи. – Доэ стояла рядом.

Увидев ее, Вадим чуть не ахнул. Девушке досталось намного больше, чем ему. Доэ выглядела так, словно её пропустили через мясорубку.

Вадим несколько раз сильно ударил в окружающую чернь и, подхватив девушку под руки, ринулся на берег.

За узкой линией пляжа начинался невысокий косогор, покрытый травой. Вадим с Доэ поднялись вверх, расположились на пологом склоне.

Доэ упала на траву и рассмеялась. Она была такой же, как прежде: старый свитер, потертые джинсы. Все, как после стирки – ни пятнышка.

– Приведи себя в порядок, – строгим тоном, но с насмешкой в голосе, сказала Доэ.

Вадим сначала попытался обрывать струпья амальгамы, но затем сообразил и впитал остатки оболочки кожей, не рассчитал и на какой-то миг снова остался без одежды, Доэ нахмурилась, но в следующий миг на Вадиме красовались черные доспехи, похожие на те, в которых он покинул Кантарат.