Мятежник Пакс

— Чего мы достигнем, если будем продолжать идти этим путем?

— Пещера.

Пещера. Зачем бежать в пещеру, когда мы пытаемся избежать монстров. Разве монстры не живут в пещерах? Я начинаю думать о прыжках, но понимаю, что этот массивный, раздражающий инопланетянин — единственное, что между мной и быстрой смертью. Я также понимаю, что с тех пор, как мы бежим, ветер — не единственный звук в ушах. Я слышу, как что-то следует за нами и движется быстро. Я пытаюсь посмотреть, но его большая грудь и плечи блокируют мне обзор.

Примус действительно хорошо пахнет… Это затхлый аромат, который является тонким, но каким-то мощным одновременно. Я смотрю налево, а потом направо, как будто кто-то заметит, что я собираюсь сделать. Прижимаю свою голову к теплу его груди. Его кожа горяча, покрыта потом. Но запах… Я продолжаю вдыхать его. Яркие образы мелькают в моей голове. Грязные изображения. Я представляю его поверх меня и его… — ладно, Мира. Убери свой нос от груди парня и перестань быть такой извращенкой.

Я еще раз вдыхаю его запах, как-то виновато, а потом напоминаю себе, что я, вероятно, умру. Скоро. Может быть, существа поймают нас. Может, этот Примус спас меня только для того, чтобы терзать, а потом отбросить, когда ему станет скучно. Хотя я так не думаю. Может быть, это просто мой нижний мозг говорит. Просто потому, что он выглядит как совершенство, но это не значит, что он им является.

Тогда я вижу это. Большие деревья Лорис, но это делает их похожими на земные деревья; ряд огромных корней, каждый из которых достаточно широк, чтобы построить дом, похожи на лапы паука торчат из его ствола. На месте, где один корень встречается со стволом, я вижу затененное отверстие. Примус бежит прямо к нему. Как раз перед тем, как мы до него доберемся, он кряхтит. Что-то пролетает над нашими головами, испуская свет на мгновение. Я закрываю лицо руками и прижимаюсь к Примусу. Он наклоняется вперед, чтобы защитить меня, но маленькая, острая боль в ноге заставляет меня закричать.

Я сразу чувствую пустоту в голове. Мой мир вращается. Слышу, как его голос становится тише, пока все не темнеет.

4

Пакс

Она проснулась вскоре после того, как мы оказываемся в пещере. Я скольжу по валуну, измазанному кровью саккары перед входом, когда отбивался от голодных зверей. Я проклинаю себя за то, что позволил Ворге выстрелить в нее шипом из хвоста. И все еще чувствую, что мое тело борется с последствиями ядов от нескольких десятков шипов, которые оно погрузило в мою плоть. Но тела перевертышей могут излечить свои раны в течение нескольких часов. Я никогда не видел, чтобы другой вид делал то же самое, и кажется, что эта женщина с небес не исключение.

Она потеет и ее глаза сжимаются от боли. Женщина что-то бормочет о больших глупых инопланетных придурках. Как только она собирается сказать, что думает обо мне и моих идеальных булочках, ее глаза открываются, расширяются, словно вспоминает все, что только что произошло.

— Где… — спрашивает она слабым голосом.

— Лежи, не двигайся. Каждый раз, когда твое сердце перекачивает кровь, яд проникает глубже в твое тело.

— Яд? О-о, — говорит она, глядя на свою белую кожу. Фиолетовые усики тянутся от того места, где ее ударил хвост Ворга.

— Не сражайся со мной, — говорю я.

— Почему… Эй! — Она кричит, когда я срываю с нее одежду. — Если ты не отвалишь от меня прямо сейчас, я… — ее маленькие кулаки бьются о мое плечо и руки.

Неожиданно для себя, я ухмыляюсь ей.

— Пнешь меня в мои идеальные булочки?

Несмотря на то, что ей явно больно, ее рот открывается в безмолвном «о», когда она понимает, что я слышал ее бред. Ее щеки, уже покрасневшие от жары и жара, темнеют. Юмор кажется странным после стольких лет.

Я не пользуюсь моментом, чтобы восхищаться наготой ее тела, хотя уверен, что мне оно понравится. Перед моим изгнанием, я понял, что удовольствие в жизни не дается бесплатно. Я нашел острые ощущения во многих приятных вещях, которые было не легко получить. Но никогда не брал женщину, которая этого не желала. Для меня самки — это охота, которая по-настоящему возбуждает только тогда, когда жертва хочет быть пойманной. Плоть самки — это награда за долгую охоту, поэтому я не порчу то, что надеюсь получить.

Немного наклоняюсь к ее бедру и вытаскиваю ядовитый шип. Я прижимаю рот к ее ноге. Она задыхается. Я глубоко сосу, пробуя горький яд, смешанный с соленостью ее крови. Затем осматриваю ее ногу и вижу вены под ее кожей, по которым движется яд через ее тело. Они простираются вверх по ее бедру и мимо ее живота до затвердевших сосков ее груди. Я чертыхаюсь, хотя и не так сильно, как должен. Если судьба не предоставит достойный способ спасти эту женщину, я опозорю себя.

Это не решение, которое я принимаю легкомысленно. Если бы не честь, я бы лишил себя жизни много лет назад, или позволил зверю вонзиться в меня зубами. Но покончить с жизнью раньше времени, бесчестно. Как и взять женщину против ее воли. . Но это не одно и то же.

Она, кажется, понимает, со мной одновременно, что я должен сделать.