Мятежные ангелы

— Если ты не хочешь об этом говорить…

— Не хочу, — отрезает Фелисити.

Иной раз Фелисити кажется мне не меньшей загадкой, чем Храм. Вот только что она была злобной и по-детски незрелой — и вдруг становится милой, душевной, мудрой… ей хватило доброты, чтобы пригласить Энн на Рождество, и при этом она воспринимает Картика как низшее существо…

— Она так мила со мной, — говорит Энн.

Фелисити таращится в потолок.

— О, это она умеет — выглядеть милой… веселой и забавной. Для нее важно, какое она производит впечатление. Но только не стоит рассчитывать на нее в чем-то важном.

Что-то темное, злое вспыхивает в глазах Фелисити, искажая ее лицо.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я.

— Ничего, — бормочет Фелисити.

И тайна Фелисити Уортингтон становится еще более глубокой.

Чтобы немного отвлечь подруг, я надеваю платье Фелисити из темно-зеленого атласа. Энн застегивает крючки, очерчивается моя талия. Мне самой удивительно видеть себя в подобном наряде — полушария бледных грудей виднеются над пенным кружевом и цветами, которыми отделано декольте. Неужели это та самая девушка, которую видят окружающие?

Но для Фелисити и Энн я всего лишь средство попасть в сферы.

Для бабушки я нечто такое, чему следует придать правильный светский вид.

Для Тома я сестра, которую приходится терпеть.

Для отца я славная девочка, которая старается не разочаровывать его.

Для Саймона я загадка.

Для Картика я задание, которое необходимо выполнить.

Мое отражение смотрит на меня, ожидая, когда его наконец представят остальным. «Привет, девушка в зеркале. Ты — Джемма Дойл. И я не имею ни малейшего представления, какова ты на самом деле».

ГЛАВА 38

Все до единого фонари ослепительно сверкают вокруг величественного особняка Уортингтонов на Парк-лейн. Дом сияет под мягко падающим снегом. Разнообразные экипажи подъезжают длинной вереницей. Лакеи помогают леди грациозно спуститься на мощеную обочину дороги, где они берут под руку своих джентльменов и торжественно шествуют к парадной двери особняка, высоко держа головы, сияя драгоценностями, демонстрируя затейливые высокие шляпы.

Наш новый кучер, мистер Джексон, следит, как лакей помогает бабушке выйти из кареты.

— Поосторожнее, мэм, здесь лужа, — говорит Джексон, замечая подозрительное влажное пятно на камне.

— Вы отличный парень, Джексон, — говорит Том. — И я очень рад, что теперь вы служите у нас, а мистер Картик растаял где-то без следа. Если его будущий наниматель обратится ко мне, я не скажу о нем ничего хорошего.

Я морщусь при этих словах. Увижу ли я Картика когда-нибудь еще?

Мистер Джексон вежливо касается полей шляпы. Это высокий грубоватый мужчина с длинным худым лицом и усами, похожими на руль велосипеда; они напоминают мне о моржах. Но, возможно, я несправедлива к новому кучеру, потому что скучаю по Картику.

— Где вы нашли этого мистера Джексона? — спрашиваю я, когда мы присоединяемся к шествию разнаряженных пар, спешащих на бал.

— О, это он нас нашел. Явился спросить, не нужен ли нам случайно кучер.

— В самое Рождество? Весьма удивительно, — говорю я.

— И весьма удачно, — улыбается Том. — А теперь постарайся не забыть, что отец заболел и потому не смог приехать, но шлет всем наилучшие пожелания.

Поскольку я молчу, бабушка крепко сжимает мою руку, продолжая любезно улыбаться и кивать многочисленным знакомым.

— Джемма?

— Да, — произношу я со вздохом. — Я не забуду.

Когда мы входим, нас приветствуют Фелисити и ее мать. Платье Фелисити, слегка переделанное руками Франни, обзавелось весьма дерзким декольте, которое, само собой, не остается незамеченным гостями. На их лицах отражается потрясение, когда взгляды задерживаются на столь откровенном вырезе. Напряженная улыбка миссис Уортингтон выдает все ее чувства, но ей ничего не остается, кроме как храбриться, как будто ее собственная дочь не позорит ее на ее собственном балу. Я не понимаю, зачем Фелисити подстрекает мать к скандалу и почему миссис Уортингтон терпит это, хотя и с видом мученицы.

— Как поживаете? — бормочу я, обращаясь к Фелисити после обмена реверансами.

— Рада, что вы приехали к нам, — отвечает она.

Мы обе держимся так официально, что я с трудом удерживаюсь от хихиканья.

— Не думаю, что вы знакомы с моим отцом, сэром Джорджем Уортингтоном, — говорит Фелисити.

— Как поживаете, сэр Джордж? — говорю я, приседая в реверансе.

Отец Фелисити оказывается красивым мужчиной с ясными серыми глазами и светлыми волосами. У него именно такой сильный профиль, какой обычно воображают на фоне морских волн. Я так и вижу его стоящим на палубе, заложив руки за спину, как сейчас, — он резко произносит команды… И у него, как и у его дочери, невероятно обаятельная улыбка, — она расцветает на его губах, когда поблизости появляется малышка Полли в голубом бархатном платьице, с завитыми в локоны волосами.

— Можно мне посмотреть на танцы, дядя? — тихо спрашивает девочка.

— Ей следует отправиться в детскую! — говорит мать Фелисити.