Мятежный дальнобойщик

— Ага, знаю, — улыбнулся Сашка и завел машину.

Проскочив по Садовому до Кожевнической, он ушел вправо, зная, что свободные дороги в это время суток будут как раз здесь. По Новоспасскому мосту они перелетели Москву-реку, потом по пустому Рогожскому Валу выехали к шоссе Энтузиастов. Еще не вечерело, но в воздухе уже пахло свежестью. Тянуло влагой и зеленью из Измайловского парка. Трехполосное шоссе было практически пустым, и Сашка гнал машину со скоростью под 90 километров. Гуров не возражал. Времени было в обрез, постоянно приходилось работать в условиях жесткого цейтнота. Дважды попадались наряды ДПС, и оба раза, увидев номера МВД, постовые отдавали честь, пропуская «Сонату».

Нужную улицу они нашли почти сразу. Сашка ехал медленно по пыльной улице, вглядываясь в номера домов. Гуров показал вперед на высокий синий забор, набранный из обрезной доски. Забор, крыша дома и кусок участка возле забора выглядели ухоженными. Чувствовалось, что в доме есть хозяин. Не вязался образ ухоженного сельского дома с образом уголовника, домушника, взломщика, человека, которого Гуров подозревал в двойном убийстве и шантаже с непонятной пока целью. Кажется, опять пустышка.

— Останови метрах в двух до калитки, — велел он водителю. — Из машины выйди и будь внимателен. Я не исключаю, что нужный мне человек захочет скрыться в какой-то момент.

— А нападение на вас возможно? — деловито спросил Артемьев.

— Возможно, Сашка, но маловероятно. Но ты все равно держи ухо востро.

— Есть держать ухо, — улыбнулся водитель, выключая двигатель.

Калитка было железной, обшита доской, а по верхней части украшена довольно симпатичной резной деревянной панелью. Повернув ручку, Гуров зашел во двор дома. Первая же мысль была, что двор небогатый, но чистый и аккуратный. Утоптана дорожка из глины и битого кирпича, низкий заборчик из обрезков древесины и большая веранда со снятыми на лето оконными блоками. И опять в душе сыщика появились сомнения. Не вязался этот тихий, ухоженный, пусть и не богатый уголок с образом матерого уголовника.

Вдоль стены дома стояли деревянные резные оконные ставни. Резьба была аккуратная, сделанная хорошим инструментом. Кажется, это дом местного мастера-краснодеревщика. Лев подошел к веранде и увидел на ней большой верстак, несколько мешков со стружкой в углу и несколько заготовок каких-то резных панелей. Он поднялся по ступеням и взял в руки одну панель. Легкая липовая дощечка была разрисована карандашными контурами, и часть из них была уже вырезана. Почему-то Гурову подумалось сразу про баню.

— Чего, заказать хотите? — послышался за спиной старческий голос.

Гуров положил панель и обернулся. Из полумрака сеней к нему выходил старик с длинными седыми волосами. Судя по походке, у него вместо одной ноги был протез, причем плохой. И только когда старик приблизился, Гуров его узнал. Это был Михно. Не тот Михно, каким Лев его помнил, не те лисьи глаза, не та кошачья походка. Глубже стали морщины, в глазах напряжение, плотно сжатые тонкие губы превратились в узкую бледную полоску.

— Гуров?! Опять? Зачем ты явился? От меня и так осталась половина человека… Как я тебя ненавижу!

Сыщик положил на место резную панель и посмотрел в глаза уголовнику. Ненависть? Скорее усталость от всего, что было в жизни. Да, потрепала она его изрядно. Лев уже понял, что без ноги Михно не смог бы проделать то, что сделал убийца Влада Левкина. Правда, всегда оставалось место оговоркам, например, физически убить мог другой человек, нанятый им, или хромоту Михно сейчас просто имитирует, а нога в штанине у него вполне нормальная.

— Меня любить не обязательно, — без улыбки ответил Гуров. — Я этого от людей никогда не добивался. У меня другие цели в жизни.

— Как можно больше посадить? — скривился в злой усмешке Михно.

— Мне интересно узнать, как ты стал таким мастером, — кивнул сыщик на резные изделия. — Удивил! А вот твоей обидой я нисколько не удивлен. Очень часто приходится такое слышать. Ты как будто был в прошлом воспитателем в детском саду. Ты же вор, Михно! За это сел, за это и отсидел. Кто тебе мешал жить иначе?

— Шило, мочало, начинай сначала, — проворчал уголовник, прошел мимо Гурова и уселся в старое кресло в углу веранды. Теперь стало понятно, что вместо ноги у него в самом деле протез. Причем начинался он выше колена. — А кто мне поверил? Кто-то услышал меня, когда я раскаивался, когда просил снисхождения?