Мятежный дом

– О, – только и смог сказать Дельгадо. Какое всё-таки ёмкое слово. Потом решил, что вместе с конём нужно покупать и сбрую: – Так вы оказались настолько великодушны, что проследили их до кубрика?

– Я даже оказал первую помощь, потому что гемы этого явно сделать не могли.

– Благодарю вас от имени всей нашей компании. Если бы мы потеряли ученика эколога…

– …то тем самым поставляли бы и себя, и эколога в неловкое положение. Юноша днём уже объяснял мне это. Просто удивительно – парнишка показался мне в тот момент наделённым чувством ответственности в достаточной мере, чтобы не надираться до беспамятства и не засыпать без верхней одежды на палубе.

– Первые впечатления бывают обманчивы, – вздохнул Габо.

Итак, он понял всё. Ройе никогда не был дураком – он что-то заподозрил почти сразу, и как только выпал случай – проверил свои подозрения. И теперь сказал об этом в открытую.

Но Дик, Дик-то хорош! Нализаться до свинства, зная, что предстоит серьёзный разговор! Это на него не похоже. Это так на него не похоже, что Габо не хотел верить своим глазам, ушам и прочим органам чувств даже в кубрике, склонившись над Диком и вдыхая убийственный перегар.

Габо несколько раз хлопнул его по щекам, потом принялся растирать уши. Это произвело эффект – но очень слабый и кратковременный. Дик приподнял голову и, разлепив глаза, пробормотал:

– Ф-ф… та… го… карэра… га… со-сэ… дзи…

– Что он говорит? – спросил Габо, отчаявшись вытрясти ответ из Дика напрямую. – Что это значит?

– Ничего не значит, хито-сама, – сказал Гамба, ныне Михаил. – Совсем ничего.

Все гемы-тэка были клонами, а значит – близнецами. В их языке отсутствовало само понятие «близнец» – ведь если кто-то такой же, как все, то заем специальное слово для его обозначения?

Да и артикуляция у Дика, не чувствующего ни губ, ни языка, была далека от чёткости.

– Позови-ка мне мастера Вальне, – попросил Пуля. – И мастера Крейнера.

Мастер Вальне пришёл не в добрых чувствах, потому что его разбудили. Крейнер был изумлён не меньше, чем сам Габо.

– Мастер Крейнер, – сказал Дельгадо. – Я могу только просить вас об одолжении – и я прошу… Посмотрите, все ли люди Шимана на месте. И вернитесь сюда.

– Отвратительно, – сказал адмирал, увидев младшего матроса в столь похабном состоянии. – Но, с другой стороны… – продолжил он, обведя взглядом гемов, – может, оно и к лучшему.

– Он что-то говорит, – сообщил Габо, подавляя раздражение. – На своём родном языке. Я не могу понять.

Вальне присел на край койки, склонился, стараясь дышать сквозь платок. Дик вдруг снова вскинулся и попытался что-то объяснить, тщательно выжевывая фразы.

– Он-на-но… сосэй-зи… о нокору… цумори…

– Я не знаю, чего вы ждете от пьяного бреда, – Вальне отряхнул руки. – Он бормочет о сегодняшнем спектакле. «Близнецы» – вот что означает «футаго» и «сосэйдзи». Если, конечно, «сосэйдзи» означает не «сосиски». Я могу идти?

Последняя фраза, которую он услышал – «собираются оставить девушку-близнеца». Но он решил не переводить её по причине явной бредовости.

– Да, спасибо, адмирал… – Вальне ушёл, Пуля остался ждать Крейнера.

Тот, вернувшись, сказал, что все двадцать девять Шимановских бандитов сидят, как мышки, у себя в кубрике и большинство уже сопит в одеяла.

Крейнер намекнул, что и сам не прочь распахнуть объятия Морфею, потому что ночь перевалила за полночь, и очень скоро наступит долгий полярный день.

Габо вышел с ним из кубрике. Предстояло «обрадовать» остальных членов «военного совета» – Хельгу, Грегора, Карена, Торвальда и Стейна.

– Но как это он умудрился так быстро набраться? – удивился Крайнер напоследок. – Я же видел, что он не пил ничего крепче пива. А потом он вообще ушел.

– Когда?

– Дельгадо, я не засекал время. Он потанцевал с Хельгой, потом ещё посидел с гемми и ушёл.

Габо вернулся в кают-компанию и налил себе кофе – почти настоящего кофе, которое Торвальд выставил по случаю Рождества. Кофе был уже холодый и горький.

– Он в кубрике. Мертвецки пьян.

Хельга, откинувшись в кресле, потянула в себя воздух, потом ударила кулаком по столу.

– Сукин сын! Я же просила его! Я просила! Набраться в такой день…

– Я не сказал, что он набрался, Хельга. Я сказал, что он пьян.

– Интересно, как это можно быть пьяным, если ты не набрался, – хмыкнул Грегор.

– Счастливый ты человек, – улыбнулся Габо.

– Ты хочешь сказать, что его напоили насильно? – спросил Торвальд.

– Да бросьте! – возмутилась Хельга. – Он же просто мальчишка для тех, кто не знает, кто он… Даже нет, не так. Он… просто мальчишка. Просто не рассчитал, Тор. Он же весит как два воробья. И в жизни не пил как следует. Опрокинул стакан – и готов.

– Пойди посмотри на него сама. Там не стакан. Там самое меньшее два. А насчёт его веса и опыта со спиртным ты права – его должно было срубить после первого. Так, чтобы второго не захотелось.

– Чем пьяней человек становится, тем трезвей он себе кажется, – отбрила Хельга. – А смотреть на этого паршивца я не хочу.

– А вот Ройе на него посмотрел.

– В каком смысле? – поднял бровь Стейн.