Мятежный дом

– Его имя Майлз, а не Отрыжка! – голос Дика стар разом на пол-октавы ниже и резче. – Он был человеком и носил имя, как человек, пусть недолго, и сейчас он сидит в чертогах Небесного Отца, пьет пиво и жалеет тебя, потому что у тебя нет имени. Майлз – значит «воин». Он был настоящий воин, потому что стоял один против всех. Ты можешь сделать со мной, что считаешь нужным – но ты не смеешь называть его Отрыжкой!

Морлоки переглянулись. Человек, не принадлежащий к их командному составу, крайне редко решался говорить с ними «как власть имеющий».

– Всегда его так называли, – пожал плечами капрал.

– Сколько тебе лет? – спросил Дик все тем же командным голосом.

– Одиннадцать, – сдвинул брови морлок. – Сандзю – старший прайда.

– Это номер, – качнул головой Дик. – А какое у тебя прозвище?

– Коготь.

– Коготь… – повторил юноша. – Знаешь, Майлз сам попросил меня дать ему имя. До этого я ничего ему не рассказывал. Но он знал, что уходит, и не хотел уходить номером… или Отрыжкой. Вы ведь ждали меня. Вы сказали Рэю, что хотите встретиться со мной, просили вызвать мой дух… Ну вот, я здесь! И не только дух, а весь, целиком и полностью. Что такого может мой дух, чего не могу я?

– Это другое дело! – выкрикнул еще один морлок. – Дух великой жертвы силен, он перед Госпожой в небесных чертогах заступается! А теперь хито-сама вовсе не жертва!

– А кто же я?! – в голосе Дика снова зазвенели командирские частоты. – Если я стоял у столба жертвы – кто я? Спросите у него, – Дик показал на ися, – Кто я?

– Но никто трофея не взял, – возразил капрал. Не очень уверенным голосом.

– Да, не взял, а знаете, почему? Потому что это он вышел на арену сражаться за меня, и победил! – Рэй при этих словах встал в морлочью стойку «смирно»: ноги на ширине плеч, руки, сжатые в кулаки – у талии. – А вы знаете, почему Небесный Отец дал ему победить, а потом выжить в воде и вытащить меня? Потому что не нужны Ему такие жертвы! Они Ему до смерти надоели, вот что Он велел вам передать! И я вложу это в ваши головы, хоть бы вы потом настрогали из меня лапши своими когтями, потому что за этим меня Он сюда и послал! Послушайте, ведь ваша жизнь в том, чтобы защищать дом Рива, да?

– Так точно, – сказал капрал.

– Но вы не сможете спасти его всей своей силой и всей своей отвагой, когда Империя обрушится на него. Небесный Отец не даст вам победить. Скажите, хотите вы спасти дом Рива? Да или нет?

– Дому принадлежим. Чего еще можем хотеть? – пожал плечами капрал.

– Чего угодно! – Дик ткнул его пальцем в грудь. – Вы люди и можете хотеть всего, чего угодно. Победы. Смерти. Чести. Позора. Все в ваших руках.

– Честь Дома – честь морлока, – отчеканил капрал.

– Брехня! – юноша скривился. – Когда вы деретесь и кто-то одерживает верх, а кто-то проигрывает, он может потерять честь? А Дом может от этого ее потерять?

Капрал насупился, подыскивая ответ, который все никак не давался.

– Вот видишь, – сказал Дик. – Когда они оставляют тебе зазор, где можно думать самостоятельно, ты можешь сам чего-то хотеть, принимать решения и даже иметь собственную честь. Или ты не имеешь?

Капрал в ярости несколько раз ударил хвостом о пол, взбивая фонтанчики песка, и прорычал:

– Я не терял честь! Хито-сама может спросить кого угодно – задирал ли Коготь хвост перед противником, если проигрывал! Никогда этого не было!

– Я верю, – спокойно сказал Дик. – Я просто хотел показать тебе, что ты, как и всякий человек, можешь иметь честь и желать ее сберечь, верно? А теперь скажи: много ли чести будет тебе, если погибнет дом Рива?

– Если погибнем раньше – не будет позора. Будем нести службу в небесных чертогах.

– А если был способ спасти Дом? Был, но вы им пренебрегли? Как называют солдата, который из страха что-то потерять упустил возможность выполнить долг? Между нами, людьми, такого называют трусом, верно?

– Слушаю тэнконина, – сказал капрал. – Все слушают.

– Кроме ися, – вставил, фыркнув, четвертый морлок. – Он глухой.

– Тогда пусть читает по губам, – сказал Дик. – Вы люди! Вы – люди, и должны взять на себя ответственность за дом Рива. Настало время гемам стать людьми и спасти обычных людей. Вы можете принять мою помощь – а я послан сюда, чтобы научить вас быть людьми. Вы можете отказаться – и больше вам никто не поможет. Решайте.

– Предупреждали против таких речей, – сказал капрал. – Шпионские речи. Таких людей, которые говорят их, передавать надо в СБ или к синоби, это тайные имперские шпионы.

– Дурацкая морда! – Дик рявкнул голосом заправского сержанта. – Как я могу быть тайным имперским шпионом, если я тебе, не скрываясь, сказал, кто я? Передать меня синоби? Да синоби же меня сюда и притащил! Синоби вложил мне в руку меч, которым я прикончил цукино-сёгуна! Как такой бестолочи дали капральский знак? Ты свой-то хвост без карты находишь? Разуй глаза и посмотри на меня! Сколько, по-твоему, мне лет? Я, по законам Империи, даже в сохэи поступить не могу, не то что в шпионы!

– И Небесный Отец назначил человеческого щенка своим посланником? – хмыкнул один сообразительный черт.