Мятежный корабль

Из остальных членов экипажа никто не смел и пикнуть перед грозным командиром. Пять мичманов, совершавших на «Баунти» свое первое плавание, были почти еще дети: самому старшему едва исполнилось восемнадцать лет. Корабельный секретарь Самюэль отмалчивался и держался в стороне. Ботаник Давид Нельсон и садовник Броун, сопровождавшие экспедицию, чтобы содействовать благополучной доставке хлебных деревьев, не могли итти в счет, как люди береговые и штатские. О канонирах, корабельных плотниках, квартирмейстерах и боцманах говорить не приходится. Эти люди младшего командного состава стояли к матросам ближе, чем к офицерам, и трепетали перед Блаем. С некоторым благоволением командир относился только к судовому врачу. Иногда по ночам, когда на корабле все, кроме вахтенного офицера и рулевого, спали, Вильям Блай отправлялся коротать время с доктором. Матросы, видя огонь, мерцавший в окошечке каюты, говорили шопотом, что лейтенант и медик вместе пьянствуют, истребляя джин, запас которого хранился под докторской койкой. Неизвестно, насколько справедлив был этот слух относительно Блая, но доктор действительно все чаще и чаще стал подниматься наверх в сильно нетрезвом виде.

Меловые утесы Англии еще не успели окончательно скрыться за сеткой мелкого дождя, а на корабле уже стала сгущаться атмосфера озлобления и недоверия.

Вскоре по выходе «Баунти» в море поднялся шторм, длившийся три дня. Огромная волна, с яростью налетевшая на корабль, сорвала прикрепленные цепью запасные мачты. Водой снесло несколько бочонков пива, привязанных к палубе. Затем новая волна перекатилась через борт и чуть не смыла все шлюпки. С невероятным трудом и опасностью для жизни экипажу удалось их спасти и снова прикрепить к палубе. Морская вода проникла также в трюм, где хранились съестные припасы, и испортила значительную часть сухарей. Однако ветер понемногу утих, море успокоилось, и весь остальной путь до острова Тенерифе был пройден при тихой погоде. Вечером 5 января 1788 года шлюп бросил якорь на рейде Санта-Крус. Здесь пришлось немало поработать, чтобы привести в порядок корабль, сильно потрепанный бурей. Кроме того, Блай надеялся пополнить в Санта-Крус запас продовольствия. Но оказалось, что цены на все продукты стоят высокие, и Блай счел за лучшее отказаться от своего намерения.

Таким образом, в продолжении большей части бесконечно долгого пути экипаж «Баунти» был вынужден питаться подмокшими заплесневелыми сухарями и червивой солониной, полученной от Адмиралтейства. Правда, на борту имелась кое-какая живность. Но очень скоро от нее уцелели только свиньи; овцы, гуси и куры погибли, не вынеся тяжелых условий плаванья.

10 января корабль снова вышел в море. Дул юго-восточный ветер. Погода стояла хорошая. Но когда миновали тропик Рака, начались дожди и туманы, перемежавшиеся со шквалами.

Полтораста лет назад морское путешествие на военном корабле совершалось в тех условиях, какие ныне можно наблюдать лишь на каких-либо небольших рыболовных баркасах. Та же абсолютная зависимость от состояния погоды, та же мучительная медленность движения, та же напряженная, изнуряющая работа при авралах, чередующаяся с промежутками полного бездействия во время штиля или ровного попутного ветра, та же вынужденная экономия в пользовании пресной водой. Только на рыболовных судах нет и не может быть той нудной и мелочной показной дисциплины, которая стараниями лейтенанта Блая царствовала на «Баунти», отравляя жизнь четырем десяткам людей, стиснутым на тесном пространстве двухсот с небольшим квадратных метров. Дни тянулись один за другим с томительным однообразием. Как всегда, в положенные часы колокол, висевший рядом с рулевым колесом, отбивал склянки. Вахта сменяла вахту. Матросы то поднимали паруса, то опять опускали. Больше двух месяцев подряд ни одного клочка суши не было видно на горизонте. Встречные суда попадались редко. Огромная водяная пустыня, большей частью застланная пеленой тумана, со всех сторон окружала корабль. По небу неслись угрюмые тучи, гонимые резким ветром. Холодные ливни пронизывали до костей, вызывая простуду и лихорадку.

Матросы томились и скучали. Лишь поблизости от берегов Южной Америки они нашли себе кое-какое развлечение. Здесь появились большие стаи альбатросов и фрегатов, упрямо летевшие параллельно курсу корабля. Матросы занялись охотой. Они насаживали приманку на рыболовный крючок, а когда птица хватала ее, резким движением вытягивали добычу на палубу.

Для еды альбатросы оказались мало пригодными: они были тощи, костлявы, и мясо их воняло рыбой. Но судовой врач посоветовал выдерживать птиц некоторое время, откармливая их, прежде чем убить. Мысль оказалась удачной. Фрегаты и альбатросы жирели и под конец делались почти такими же нежными, как домашняя птица. Это дало возможность несколько улучшить питание. Но вскоре и ловля альбатросов наскучила. «Баунти» все еще держал курс на юго-запад, но никак не мог обогнуть мыс Горн.