Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

В недатированной части Повести временных лет, где заключен рассказ о расселении восточных славян, относительно новгородских словен говорится следующее: «Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своим имянем…»^{5} Новейшие археологические данные позволяют (хотя и условно) очертить территорию ильменских словен в IX–X вв. Она охватывала «компактный район, включая в южном Приильменье среднее и нижнее течение рек Ловати, Полу, Полисть, водораздел Ильменя и верхней Волги; в восточном Приильменье она, видимо, проходила по среднему течению р. Мсты, в западном — по верхней Луге. На севере связанная с новгородскими землями территория, закрепленная цепочкой городищ, проходила узкой полосой вдоль Волхова до Ладоги».^{6} Вырисовывается, стало быть, единая область проживания новгородских словен на северо-западе Восточной Европы. В этом отношении словене находились в одинаковом положении с другими летописными племенами, жившими «каждо с своим родом и на своих местех».

Ильменские словени — отнюдь не единичное племя, а союз родственных племен, подобный тем союзам, которые скрываются под именами полян, древлян, северян, вятичей, кривичей и пр. Эти объединения появляются в результате естественного роста населения: первичное племя, состоящее из нескольких родов, увеличиваясь количественно, распадается на ряд племен, образующих союз. Рождается организация, представляющая, по словам Ф. Энгельса, не что иное, как свойственную родовым условиям «естественно выросшую структуру; она в состоянии улаживать все конфликты, которые могут возникнуть внутри организованного таким образом общества».^{7} Поэтому нельзя признать справедливым мнение, согласно которому объединение восточных славян (в том числе и новгородских словен) в племенные союзы происходило на фоне активного распада родовых связей, а сами союзы ознаменовали собой кризис родовых отношений.^{8}

Вновь образуемые связи были, вероятно, поначалу непрочны. Но со временем они становились все более устойчивыми и приобрели постоянный характер. Просуществовав многие десятки, а может быть и сотни лет, постоянные восточнославянские племенные союзы «нашли отражение в летописной терминологии, в географической номенклатуре и в археологических особенностях отдельных славянских земель».^{9} Племенной союз словен в Приильменье археологически обозначается вполне определенно.^{10} Своеобразной вещественной его маркировкой являются ромбощитковые височные кольца.^{11}

Эпоха племенных союзов, которую следует рассматривать как завершающую стадию развития родоплеменного строя, отличалась от предшествующего времени несравненно большей насыщенностью социальными связями и сложностью общественных структур, что вело к учащению конфликтов и столкновению интересов различных племен, вошедших в союз. В этих условиях нормальная жизнедеятельность общества без координирующих центров оказывается невозможной. Начинается строительство городов, функционирующих в качестве политико-административных, военных и культурных центров. В городах происходила концентрация ремесла, служившего потребностям родоплеменной знати, дружинников и заезжих купцов в оружии, военном снаряжении, ювелирных изделиях, предметах оснащения торговых судов и т. п. И все-таки ремесленная деятельность в городах имела, по сравнению с политической, военной и культурной, ограниченное общественное значение.^{12}

Ранние города, относимые к племенным центрам, — это не «древнейшая форма предгородского поселения на Руси», как считают некоторые исследователи.^{13} Центр союза племен есть город, а не протогород или какой-нибудь иной его предтеча.

По мнению Б. Д. Грекова, «город мог появиться только при наличии частной собственности, т. е. в классовом обществе. Родо-племенной строй не знает городов в точном значении термина. Появление города обозначает разрушение родо-племенного строя».^{14} Этот взгляд принадлежит к разряду типичных в советской исторической науке. Порой он возводится во всеобщий принцип, объясняющий секрет происхождения древнего города во всемирном, так сказать, масштабе: «Возникновение города как определенного общественного организма связано с глубокими качественными изменениями всей системы организации общества, когда в процессе исторического развития произошло отделение города от деревни».^{15}

Применительно к Северной Руси процесс урбанизации изучается новейшими исследователями также в рамках перехода от доклассового общества к раннефеодальному. При этом указывается на глубокую преобразующую роль города в жизни местного общества, сопоставимую по глубине перемен с «революцией».^{16}